Пауло Коэльо

Одиннадцать минут

в их городке церковь и перед образом святого Антония поклялась, что сама первая заговорит с мальчиком.

 А на следующий день принарядилась как могла — надела платье, сшитое матерью специально по случаю начала занятий, — и вышла из дому, радуясь, что кончились, слава Богу, каникулы.

Но мальчика не было. Целую неделю прострадала она, прежде чем кто-то из одноклассников не сказал ей, что предмет её воздыханий уехал из городка.

— В дальние края, — добавил другой.

В эту минуту Мария поняла — кое-что можно потерять навсегда. И ещё поняла, что есть на свете место, называемое «дальний край», что мир велик, а городок её — крошечный и что самые яркие, самые лучшие, в конце концов, покидают его.

И она бы тоже хотела уехать, да мала ещё. Но, всё равно — глядя на пыльные улочки своего городка, решила, что когда-нибудь пойдёт по стопам этого мальчика.

Через девять недель, в пятницу, как предписывал канон её веры, она пошла к первому причастию и попросила Деву Марию, чтоб когда-нибудь забрала её из этой глуши.

Ещё какое-то время тосковала она, безуспешно пытаясь найти след мальчика, но никто не знал, куда переехали его родители.

Марии тогда показалось, что мир, пожалуй, чересчур велик, что любовь — штука опасная, что Пречистая Дева обитает где-то на седьмом небе и не очень-то прислушивается к тому, о чём просят Её дети в своих молитвах.

 * * *

 Прошло три года. Мария училась математике и географии, смотрела по телевизору сериалы, впервые перелистала в школе неприличные журнальчики и завела дневник, куда стала заносить мысли о сером однообразии своей жизни, о том, как ей хочется въяве увидеть снег и океан, людей в тюрбанах, элегантных дам в драгоценностях — словом, всё то, что показывал телевизор и что рассказывали на уроках.

Но, поскольку никому ещё не удавалось жить одними лишь неосуществимыми мечтами — тем более если мать у тебя швея, а отец торгует с лотка, — то вскоре Мария поняла, что надо бы повнимательней присмотреться к тому, что происходит рядом и вокруг.

Она стала прилежно учиться, а одновременно — искать того, с кем можно было бы разделить мечты о другой жизни. И когда ей исполнилось пятнадцать, влюбилась в одного паренька, с которым познакомилась во время крёстного хода на Святой неделе.

Нет, она не повторила той давней ошибки — с этим пареньком они и разговорились, и подружились, вместе ходили в кино и на всякие праздники.

Заметила она, впрочем, и нечто похожее на её первое чувство: острее ощущала она любовь не в присутствии предмета своей любви, а когда его не было рядом — вот тогда начинала она скучать по нему, воображая, о чём будут они говорить при встрече, припоминая в мельчайших подробностях каждое мгновение, проведённое вместе, пытаясь понять, так ли она поступила, то ли сказала.

Ей нравилось представлять себя опытной девушкой, которая однажды упустила возлюбленного, не сумела уберечь страсть, знает, как мучительна потеря, — и теперь решила изо всех сил бороться за этого человека, за то, чтобы выйти за него замуж, родить детей, жить в доме у моря.

Поговорила с матерью, но та взмолилась:

— Рано тебе, доченька.

— Но вы-то в шестнадцать лет уже были замужем за моим отцом.

Мать не стала ей объяснять, что поспешила под венец, потому что случилась нежданная беременность, а ограничилась лишь фразой «тогда другие были времена», и на том тему закрыли.

А на следующий день Мария и её паренёк гуляли по окрестным полям. Разговаривали на этот раз мало. Мария спросила, не хотелось бы ему постранствовать по свету, но вместо ответа он вдруг обхватил её и поцеловал.

Первый поцелуй! Как мечтала она о нём! И обстановка была вполне подходящая — кружились над ними цапли, садилось солнце, где-то вдалеке слышалась музыка, и скудный пейзаж исполнен был яростной, совсем не умиротворяющей красоты.

Мария сначала притворилась, будто хочет оттолкнуть его, но уже в следующее мгновение сама обняла его и — сколько раз видела она это в кино, по телевизору, в журналах! — с силой прижалась губами к его губам, склоняя голову то налево, то направо, повинуясь ей самой неподвластному ритму,

Иногда язык его дотрагивался до её зубов, доставляя ей неизведанное и очень приятное ощущение.

Но он вдруг остановился.

— Ты что, не хочешь?