Пауло Коэльо

Одиннадцать минут

в фантастическом мире, где от неё исходил свет, а мужчина рядом казался тусклым и погасшим.

— Иди, если хочешь, — сказал он.

— Я не хочу уходить, я хочу понять.

— Нечего тут понимать.

Поднявшись во всей силе и красоте своей наготы, Мария наполнила два бокала вином, раскурила две сигареты и одну протянула ему — теперь они поменялись ролями: госпожа обслуживала раба в благодарность за наслаждение, которое он ей даровал.

— Сейчас я оденусь и уйду. Но мне хотелось бы поговорить.

— О чём тут говорить? Я этого хотел, и ты была великолепна. Я устал, а завтра мне возвращаться в Лондон.

Он вытянулся на кровати и закрыл глаза. Мария не знала, заснул ли он на самом деле или притворяется, да это и не имело значения.

Она с удовольствием выкурила сигарету, медленно допила свой бокал — всё это стоя у окна и глядя на озеро. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь с того берега видел её такой — голой, удовлетворенной, уверенной в себе.

Потом оделась и вышла, не попрощавшись и не тревожась о том, что сама себе откроет дверь, ибо не была вполне уверена, что хочет вернуться сюда.

А Теренс услышал, как хлопнула дверь, выждал некоторое время, чтобы убедиться — она не вернулась под тем предлогом, что забыла что-нибудь, — и лишь спустя несколько минут поднялся и снова закурил.

«У девочки есть вкус», подумал он. Она сумела выдержать хлыст, хотя это — самое банальное, самое древнее и самое, пожалуй, невинное из всех видов мучительства.

На мгновение ему вспомнилось, как впервые вступил с другим человеком в эту таинственную связь, возникающую, когда два существа хотят приблизиться друг к другу, но могут сделать это не иначе, как причиняя друг другу страдания.

Там, за стенами этого гостиничного номера, миллионы супружеских пар, сами того не зная, ежедневно предаются таинствам садомазохизма.

По утрам мужья отправляются на службу, вечером приходят домой, брюзжат и жалуются, всем недовольны, тиранят жену или сносят её попреки, чувствуют себя глубоко несчастными — но, при этом, прочнейшим образом привязаны к своему несчастью, не подозревая, что довольно было бы одного движения, короткой фразы «Больше не хочу», чтобы избавиться от его гнёта.

Теренс испробовал это со своей женой, знаменитой английской певицей — он жестоко ревновал её, устраивал ей сцены, днём горстями глотал транквилизаторы, а по вечерам напивался.

Она любила его и не понимала, почему он так ведёт себя; и он её любил и тоже не понимал, чего ему надо. Казалось, что мучения, которые они причиняют друг другу, совершенно необходимы для их совместной жизни и составляют ее фундамент.

Однажды некий музыкант — Теренс считал его человеком со странностями, поскольку в их экстравагантной среде тот производил впечатление чересчур нормального — забыл у них в студии книгу.

Автора звали Леопольд фон Захер-Мазох, а называлась она «Венера карающая». Теренс начал перелистывать её, увлёкся, зачитался и обнаружил, что благодаря ей, лучше понимает самого себя.

«Красавица разделась и взяла хлыст на короткой рукояти с петлёй, крепившейся на запястье. 'Ты просил, — сказала она. — Я отстегаю тебя'. 'Сделай это, — прошептал её любовник. — Я умоляю тебя'».

Жена в это время репетировала за стеклянной перегородкой. По её просьбе микрофоны, благодаря которым звукооператоры могли все слышать, были отключены.

Теренс, решив, что она условливается с концертмейстером о свидании, отчетливо осознал — она довела его до безумия, — но уже так привык к страданию, что не мог больше обходиться без него.

«Я отстегаю тебя, — говорила обнаженная женщина на страницах романа, который он держал в руках. — Сделай это, я умоляю тебя».

Он был красив, занимал видное положение в компании, выпускающей компакт-диски, — почему же он обречён вести эту жизнь?

Потому что ему это нравилось. Он считал, что заслуживает страданий уже хотя бы потому, что он не заслуживал милостей, которыми с излишней щедростью осыпала его судьба, — не заслуживал ни этих денег, ни славы, ни уважения.

Осознав, что достиг в своей карьере точки, пройдя которую попадёт в полную зависимость от успеха, он испугался, ибо уже не раз видел, как низвергаются люди с покоренных ими высот.

Он прочёл эту книгу — и эту, и все прочие, где говорилось о таинственной взаимосвязи боли и наслаждения.