Пауло Коэльо

Одиннадцать минут

и холостым — это помогало мечтать о новой связи.

Теперь остаётся самое трудное — надо сделать так, чтобы она превратилась в Венеру Карающую, во Владычицу, в Госпожу, способную унижать без жалости и наказывать без снисхождения. Если она сумеет пройти испытание, он откроет ей своё сердце.

Запись в дневнике Марии, ещё хмельной от водки и наслаждения:

В тот миг, когда мне нечего было терять, я получила всёе. В тот миг, когда я перестала быть такой, как была, я обрела самоё себя.

В тот миг, когда познала унижение и полное подчинение, я получила свободу.

Не знаю — может быть, нашло помрачение рассудка, может быть, это — сон, может быть, это никогда больше не повторится.

Да, я знаю, что смогу прожить без этого, но мне хотелось бы вновь встретиться с Теренсом, повторить испытанное и пойти ещё дальше.

Меня страшила боль, но она была слабей, нежели унижение, и служила лишь предлогом.

В тот миг, когда впервые за много месяцев — а сколько за это время было у меня мужчин и чего только не проделывали они с моим телом! — я испытала оргазм, то почувствовала — как ни дико это звучит, — что стала ближе к Богу.

Я вспомнила его рассказ о моровой язве, когда флагелланты-кающиеся своим страданием выкупали спасение рода человеческого и в этом находили наслаждение. Я не хочу спасать человечество, или этого англичанина, или себя самоё, — но я побывала там.

Секс — это искусство обуздать необузданное.

* * *

Нет, теперь это был никакой не театр — они и в самом деле сидели на вокзале: Мария хотела попробовать пиццу, которой торговали только там. Иногда можно немножко и покапризничать.

Ральф должен был бы появиться днём раньше, когда она ещё была женщиной в поисках любви, когда камин, вино, желание ещё были для неё важны и необходимы.

Однако, жизнь распорядилась иначе, и сегодня ей целый день удалось обойтись без ставшего таким привычным упражнения — не сосредоточиваться на звуках и на том, что имеется в настоящем.

Причина была проста: она не думала о Ральфе, ибо, нашлось кое-что поинтересней.

Что ей делать с этим мужчиной, сидящим рядом с ней и жующим пиццу, которая, вероятно, не пришлась ему по вкусу? Убивать время, пока не настал час идти к нему домой?

Когда он вошел в «Копакабану» и спросил, можно ли угостить её, Мария хотела было ответить: нет, ей с ним не интересно, она нашла себе другого. Однако, с другой стороны, ей до смерти хотелось поделиться с кем-нибудь впечатлениями о прошлой ночи.

Она попыталась обсудить это с теми девицами из «Копакабаны», которые занимались обслуживанием «особых клиентов», но ни одна из них не проявила интереса, потому что Мария была опытна, схватывала все премудрости, что называется, на лету и мало кто в «Копакабане» мог с ней потягаться.

Ральф Харт, пожалуй, был единственным, кто способен был её понять, — недаром же Милан и его называл «особым клиентом». Но глаза его светились любовью, и это осложняло дело — лучше уж промолчать.

— Что ты знаешь о боли, страдании и огромном наслаждении?

Вот и опять она не удержалась. Ральф отставил тарелку с пиццей.

— Всё. И это меня не интересует.

Он ответил без промедления, будто был готов, что она спросит. И Мария оторопела: как, оказывается, об этом, кроме неё, знает весь мир? Боже милостивый, что же это за мир такой?

— Я познал одолевающих меня демонов и сгущающуюся вокруг меня тьму, — продолжал Ральф. — Я погрузился на самое дно, я испробовал всё — и не только в этой сфере, но и во многих других.

Когда мы виделись с тобой в последний раз, я сумел достичь последней черты, но не через страдание, а через желание. Я опустился на дно собственной души и теперь знаю, что есть в этой жизни ещё много, много прекрасного.

Он хотел добавить: «И ты — в том числе, а потому, пожалуйста, сверни с этой дороги», однако не решился. Он вызвал такси и попросил отвезти их на берег озера, где когда-то давно — целую вечность тому назад — они гуляли в день знакомства.

Мария удивилась, но промолчала: подсознательно она чувствовала — ей есть что терять, хотя разум её по-прежнему сладко туманился от случившегося накануне.

Она очнулась от этой истомы лишь в тот миг, когда они оказались в саду, расположенном на берегу озера. Ещё стояло лето, но ночи были холодные.

— Зачем мы сюда пришли? — спросила Мария. — Чувствуешь, какой сильный ветер? Меня продует.