Пауло Коэльо

Одиннадцать минут

пока не поймёт, что свой предел всему положен.

Нет, она не станет ловить птицу, заманивать её с собой в Бразилию. Ральф Харт — это то единственное по-настоящему чистое, что случилось с ней.

Эта птица создана для вольного полета, и пусть со сладкой тоской вспоминает она времена, когда ещё чьи-то крылья рассекали воздух рядом с нею. Ведь она, Мария, — тоже птица, и если Ральф Харт будет рядом, значит, никогда не позабудутся дни, проведенные в «Копакабане».

А это — минуло и сгинуло, принадлежит прошлому, а не будущему.

Она решила, что скажет «прощай» только однажды, когда придёт минута расстаться, и не будет страдать всякий раз, как вспомнит о том, что скоро её уже здесь не будет.

И потому, обманывая своё сердце, двинулась в то утро по Женеве, как ни в чём не бывало, как будто до скончания века ходить ей по этим улицам, по Дороге Святого Иакова, по мосту Монблан.

Она смотрела, как кружат над водой чайки, как раскладывают свой товар торговцы, как служилый люд, выходя из контор, отправляется обедать. Грызла яблоко, наслаждаясь вкусом и цветом.

Видела, как в отдалении заходят на посадку самолёты, как из середины озера поднимается, играя всеми цветами радуги, столб воды, как робкая, затаённая радость охватывает всех, кто проходит мимо, кто идёт навстречу.

Ловила на себя взгляды заинтересованные, взгляды безразличные, взгляды ничего не выражающие. Почти целый год прожила она в этом маленьком городе, похожем на любой другой городок — сколько таких в мире?

Если бы не причудливая архитектура его зданий да не вывески бесчисленных банков, вполне можно было бы вообразить себе, что дело происходит где-нибудь в Бразилии, в провинции.

А что? Есть ярмарка. Есть рынок. Есть матери семейств, торгующиеся с продавцами. Школьники, которые сбежали с уроков, наврав, что мама-папа больны, и теперь целуются на берегу реки.

Есть люди, чувствующие себя здесь, как дома, и люди посторонние. Есть газеты, рассказывающие о разных скандальных происшествиях, и респектабельные журналы для почтенных бизнесменов, которые, насколько можно судить, читают только газеты, рассказывающие о скандальных происшествиях.

Мария направилась в библиотеку сдать руководство по усадебному хозяйству. Она не поняла в этой книжке ни слова, но это было и не важно — в те минуты, когда ей казалось, что контроль над собой и своей судьбой потерян, книжка напоминала, какая цель стоит перед ней.

Книжка в строгом жёлтом переплёте, книжка без картинок, но с мудрёными графиками и схемами, была её безмолвной спутницей и более того — путеводной звездой, сиявшей во тьме недавних недель.

Ты всегда строила планы на будущее, сказала она себе. И настоящее неизменно ошеломляет тебя. И подумала о том, что обрела себя, благодаря независимости, отчаянию, страданию, обрела — и тотчас снова столкнулась с любовью. Хорошо бы, чтоб — в последний раз.

А самое забавное — что её коллеги, порой, обсуждали, как им было хорошо с тем или иным мужчиной, толковали о неземных восторгах, иногда выпадавших на их долю, тогда как она, в сущности, была и осталась равнодушной к сексу.

Она не решила свою проблему и в обычном совокуплении достичь оргазма ей было не дано, а потому половой акт стал для неё делом настолько обыденным и вульгарным, что едва ли когда-нибудь сможет она обрести в нём тот пыл, и жар, и радость, которые искала и жаждала.

А может быть, всё дело в том, думала Мария, время от времени, что правы её родители и романтические книжки — без любви никакое удовольствие в постели невозможно.

Библиотекаршу, которую она считала своей единственной подругой, хоть никогда ей об этом не говорила, она застала в добром расположении духа.

Был как раз обеденный перерыв, но Мария отказалась от предложенного сэндвича, поблагодарив и сославшись на то, что недавно завтракала.

— Долго, однако, вы изучали эту книжку.

— И всё равно ничего не поняла.

— Помните, о чём вы попросили меня однажды?

Мария, разумеется, не помнила, но по лукавой улыбке, заигравшей на лице библиотекарши, догадалась, о чем шла речь. О сексе.

— Когда вы, как-то раз, пришли сюда за литературой такого рода, я решила обревизовать всё, что тут у нас имеется в наличии. Оказалось — немного, и я сделала заказ, поскольку мы должны просвещать юношество.