Пауло Коэльо

Одиннадцать минут

продолжения рода.

Ну, а женщине?

По собственному опыту Хайди могла судить, что получить наслаждение в объятиях своего избранника хочется лишь в первые годы брака, а потом страсть утихает, превращаясь во всё более редкое исполнение супружеских обязанностей, но женщина никогда не признаётся в этом, ибо думает, что такое случилось с ней одной.

И все лгут, вводя в заблуждение подруг, притворяясь, что устали от любви, что не в силах еженощно удовлетворять желание мужа.

И тогда они стараются занять себя чем-нибудь ещё — воспитывают детей, возятся на кухне, наводят в доме порядок, оплачивают счета, терпеливо и кротко сносят выходки мужа, путешествуют (хотя, во время этих путешествий больше думают о детях, чем о себе).

Некоторые даже занимаются любовью. Но только не сексом. Да, ей следовало бы быть более откровенной с этой бразильской девушкой, на вид такой невинной, по возрасту годящейся ей в дочери и ещё не успевшей понять, как устроен мир.

Она эмигрантка, живёт на чужбине, тяжело и много работает (и работа, наверно, не доставляет ей удовольствия), ждёт встречи с человеком, за которого можно будет выйти замуж, изобразить во время медового месяца неземное наслаждение, обрести стабильность и защиту, продолжить этот таинственный человеческий род — и сразу же забыть все эти оргазмы, клиторы, «точку G», открытую, подумать только, лишь в XX веке!

Стать верной женой, хорошей матерью, стараться, чтобы дом был уютен и изобилен, время от времени, мастурбировать, думая о встреченном на улице мужчине, который поглядел на неё с вожделением. Делать вид, соблюдать приличия — Господи, почему наш мир так заботится о внешних приличиях?!

Из-за них она и не ответила на вопрос, был ли у неё кто-нибудь, помимо законного супруга.

Эта тайна умрёт во мне и вместе со мной, подумала она. Муж всегда был для неё всем на свете, хотя секс у них остался в далёком прошлом. Он был идеальным спутником жизни — честным, щедрым, добрым.

Он делал всё, чтобы его семья ни в чём не нуждалась, чтобы все, кто находился в его «зоне ответственности», были счастливы.

Именно о таком муже мечтают все женщины, и потому Хайди так терзало воспоминание о том, как однажды она пожелала другого — и желание своё исполнила.

Она вспомнила, как они встретились. Она возвращалась из горного городка Давоса, когда из-за схода лавины движение поездов было на несколько часов прервано.

Хайди позвонила домой, предупредив, чтобы не беспокоились, купила несколько журналов и приготовилась к долгому ожиданию.

И тут увидела неподалеку человека с рюкзаком и спальным мешком. У него были полуседые волосы, тёмное от загара лицо, и он, казалось, был единственным, кого нисколько не тревожило, что поезда не ходят.

Наоборот, он беспечно улыбался и оглядывался по сторонам, ища, с кем бы поговорить. Хайди открыла было журнал, но тут — о, как таинственно устроена жизнь! — встретилась с ним глазами и, прежде чем успела отвести их, он уже оказался рядом.

И заговорил, не дав Хайди со свойственной ей учтивостью извиниться и сказать, что ей нужно дочитать важную статью.

Сказал, что он иностранец, писатель, что в Давосе у него была деловая встреча, а теперь из-за того, что поезда не ходят, он не успевает в аэропорт. Не поможет ли она ему найти в Женеве отель?

Хайди поглядела на него с удивлением: опоздать на самолёт, сидеть здесь, на неудобной станции, ожидая, пока ситуация не разрешится, — и при этом сохранять полнейшее хладнокровие и благодушие.

А он, между тем, продолжал говорить с ней так, словно они были давным-давно знакомы. Рассказывал о своих путешествиях, о тайне писательского ремесла и — к удивлению и ужасу своей собеседницы — обо всех женщинах, которых любил на протяжении жизни.

Хайди только кивала, а он говорил без умолку. Время от времени, извинялся за то, что совсем заболтал её, просил рассказать о себе, но на это она могла ответить лишь: «Я — человек, ничем не примечательный, такая же, как все».

И внезапно она поймала себя на том, что не хочет, чтобы пришёл поезд, ибо этот разговор захватывал её всё сильнее и сильнее, и речь у них шла о таком, что было ей знакомо только из книг.

И, зная, что никогда больше не увидит этого человека, а потому набравшись храбрости (позднее она сама не понимала, как решилась на такое), Хайди принялась расспрашивать его обо всём, что её интересовало.