Пауло Коэльо

Дьявол и сеньорита Прим

ту или иную душу, но, при этом, сами они весьма переменчивы и решения принимают без всякой логики, повинуясь, единственно, удовольствию вступить в схватку с достойным противником.

Берта полагала, что ничего особо интересного или примечательного в Вискосе нет и больше чем на сутки городок не может привлечь внимание кого бы то ни было, а уж князя тьмы — и подавно.

Она попыталась было придать мыслям своим иное направление, однако, давешний незнакомец никак не выходил у неё из головы. А небо, ещё совсем недавно чистое и ясное, начало, между тем, хмуриться.

«Что тут особенного, — подумала Берта. — В это время года всегда так». Никакой связи с появлением незнакомца, чистое совпадение.

Тут она услышала отдалённый раскат грома, а следом — ещё три.

С одной стороны, это означало, что дождь собирается, но с другой, особенно если вспомнить бытовавшие в Вискосе поверья, — можно было истолковать и так, что прозвучал голос разгневанного Бога, недовольного тем, что люди стали безразличны к его присутствию.

«Наверное, я должна что-нибудь сделать. Ведь, в конце концов, тот, кого я ждала, только что пришёл».

Несколько минут она присматривалась и прислушивалась к тому, что происходило вокруг: грозовые тучи всё ниже нависали над городом, но больше не грохотало.

Берта, как добрая, хотя и бывшая католичка, отметала всякие поверья и суеверья вообще, а уж местные, уходившие корнями в древнюю кельтскую цивилизацию, в лоне которой и возник в незапамятные времена городок Вискос, — тем более.

«Гром — это всего лишь явление природы. Если бы Господь вознамерился обратиться к людям, он нашёл бы иной способ, попроще».

Покуда она размышляла об этом, снова — и теперь уже совсем близко — грянул гром. Берта поднялась, забрала свой стул и вошла в дом, чтоб под дождь не попасть, но сердце её вдруг сжалось от смутного страха, определить причину которого она не могла.

«Что же я должна сделать?»

Снова ей захотелось, чтобы незнакомец поскорее покинул их городок: она слишком стара, чтобы помочь себе самой, Вискосу, а главное — Господу-Вседержителю, который, если нужда возникнет, без сомнения, выберет себе для поддержки и опоры кого-нибудь помоложе.

Всё это — пустые бредни: муж её, от нечего делать, любил выдумывать всякую всячину, чтобы помочь ей время скоротать.

Однако, она видела дьявола — и уж в этом не было у неё ни малейшего сомнения. Дьявола, принявшего обличье человека из плоти и крови, в одежде странника.

* * *

В

одном доме с гостиницей помещались: продуктовый магазин, ресторан, где подавали блюда местной кухни, и бар, куда захаживали жители Вискоса посудачить о погоде или о том, что нынешней молодежи нет никакого дела до жизни деревни.

«Девять месяцев — зима, три остальные — каторга», — говаривали они, разумея при этом, что всего лишь за девяносто дней надобно вспахать и засеять поле, вырастить и собрать урожай, скосить и скопнить сено, остричь овец.

Все местные знали, что живут в мире, которого больше нет, но, при этом, упрямо не желали соглашаться с тем, что они — последнее поколение земледельцев и пастухов, столько веков обитавших в здешних горах.

Рано или поздно, появятся в их краю машины, и скотину будут разводить вдалеке отсюда, кормя ее по-особому, и какая-нибудь крупная иностранная фирма, купив городок, превратит его в горнолыжный курорт.

Такая судьба уже постигла все окрестные городки, один только Вискос сопротивлялся. Дело, наверно, было в том, что сильны были в нём чувство долга перед прошлым и память предков, некогда живших здесь и втолковавших потомкам, как важно сопротивляться до последнего.

Приезжий внимательно прочёл регистрационную карточку, соображая, как её заполнить. По его выговору здешние люди догадаются, что прибыл он из какой-то южноамериканской страны, и потому решил написать — «Аргентина» — ему очень нравилась её сборная по футболу.

В графе «Домашний адрес» он указал «улица Колумбии», припомнив, что есть в Южной Америке такой обычай — в знак уважения давать улицам и площадям названия соседних государств. А имя себе он одолжил у одного знаменитого террориста, жившего в прошлом веке.