Кэрролл Ли, Тоубер Джен

Дети Индиго - 2 (Часть 1)

прежде не слышала. Я вдруг поняла, что в своем приступе паранойи напрочь позабыла о вере в Бога.

Я чувствовала себя круглой дурой, но одновременно на меня низошло какое-то просветление. Вскоре буря изменила направление, и угроза миновала. На протяжении всего этого кошмара Джессика сохраняла полное спокойствие (впрочем, как и всегда).

У Джессики невероятно хорошая память. Сейчас ей уже почти пять, но она очень часто пересказывает истории, случившиеся с нею, когда ей не было ещё двух.

Мой дедушка умер, когда ей было два с половиной года, но Джессика и сейчас помнит, как мы навещали его перед смертью. Тогда она провела в его комнате каких-то две-три минуты, но запомнила всё, что там происходило, и не раз об этом заговаривала.

Она часто вспоминала его больничную койку и шум стоявшего рядом аппарата искусственного дыхания. Дедушка скончался дома, и вскоре из его комнаты унесли больничную койку. В следующий раз Джессика побывала в его доме уже спустя несколько месяцев после его смерти.

Однако совсем недавно она вдруг спросила меня, была ли та койка его «смертным одром» и попала ли она вместе с дедушкой на небеса.

Удивила меня даже не сама постановка вопроса, а именно то, что она до сих пор «переваривает» информацию, которую её мозг получил два с половиной года назад, — и при этом строит на основе этих сведений довольно логичные и разумные выводы!

Любимое выражение Джессики: «Я всех люблю». И я этому искренне верю. Кто бы ей ни повстречался, ко всем она относится с любовью и уважением. И её очень задевает и удивляет, когда другие не ведут себя точно так же по отношению к ней самой.

Она очень славная малышка. Мы с ней частенько сидим в обнимку в моём кресле-качалке, и недавно, когда она уютно устроилась у меня на руках, я сказала: «Джессика, твоя душа полна любви». А она ответила: «Конечно, мамочка, ведь я родилась в любви».

Я никогда не задумывалась над этим, но сразу поняла, как она права. От её слов у меня слёзы на глаза навернулись — слёзы гордости и счастья. Сколько нового я для себя открыла благодаря одной простой фразе!

Мой первый ребёнок умер при родах. Его звали Дуглас, и он был нормально доношен. Джессика родилась спустя тринадцать месяцев после его смерти. Мы не утаивали от неё правду.

Она знает, что Дуглас умер и теперь живёт на небесах. Джессика часто рассказывает, что разговаривает с ним, передаёт мне его слова. Ещё она рассказывала о своем «ангеле» по имени Саб-рина.

Я никогда не заявляю, будто у нее слишком буйное воображение (как в своё время твердили мне родители). Я действительно верю, что её восприятие духовного мира не менее — а то и более! — реально, чем наши переживания здесь, на земном плане бытия».

Помните, мы говорили о том, как неожиданно откликаются порой эти дети на глубочайшие духовные вопросы? Послушайте рассказ про восьмилетнего Давида.

Сострадание в самом раннем возрасте — вот одна из основных черт, которая отличает Индиго от детей прежних поколений. Они не только относятся к окружающим с сочувствием и мудрым пониманием, но иногда и входят в контакт с энергией прошлого.

Я чувствую себя Иисусом

Фелиситас Багулей

«Я живу в Берлине. Хочу рассказать вам о своем восьмилетнем сыне Давиде. Сегодня я спросила, не будет ли он против, если я расскажу несколько историй о нём авторам новой книги о Детях Индиго.

Он сказал, что готов помочь. И добавил, правда, что припоминает только одну историю. «Какую же?» — спросила я. «Да ничего особенного, — признался он, — Ну, о том, что я последователь (наследник) Иисуса».

Он сказал это впервые уже давно, ещё когда ему было пять лет. В ту пору он горькими слезами оплакивал смерть Иисуса.

История о том, как Иисуса прибили гвоздями к распятию (мы рассказывали ему об этом перед Пасхой), вызвала у него бурный всплеск эмоций.

Давид рыдал так, словно Иисус был ему родным. Так скорбят о гибели самых близких людей, Давид сказал: «Я — наследник Иисуса. Я чувствую себя Иисусом».

Вот ещё одна история, которая случилась, когда ему было три или четыре года: я взяла его с собой на работу, а работаю я в детском саду.

Один мальчик начал его задирать, но Давид просто улыбнулся ему с искренней любовью — и тот мальчишка сразу отстал.