Владимир Лермонтов

Азбука жизни. Сокровенные уроки (Часть 1)

Если же я действительно выйду за сферу, которая мне отведена их представлением, то они уже не смогут оказать прежнего на меня влияния и быть авторитетом, а это для них, как раз, страшнее всего.

Мое окружение уже сформировало для меня энергетическое поле со строгими границами, и я добровольно принял это рабство, оказавшись в этом заколдованном кольце. Вернее, это даже не один кордон оцепления, а три: близкие, родственники, друзья.

Для того чтобы мне начать новую жизнь, нужно пройти через эти три порога удерживающих сил. Как для жениха в прошлом веке приготавливалась невеста, так и мое окружение определило для меня будущее.

На самом деле, это не просто мысли и мнение обо мне, это стойкая энергетическая структура моего будущего, с которой предстоит бороться, чтобы прорвать ее и выйти наружу на свободу.

Совершить прорыв сквозь запрограммированные для меня перспективы — это уже серьезная победа, ибо моим окружением для меня уготовлено лишь жалкое, нищенское, никчемное существование и ничего более!

Поэтому, мне мои друзья постоянно подают рыбку, но никогда не подарят удочку, чтобы я сам мог ее поймать, ибо, в этом случае, они окажутся ненужными.

С их стороны участие в моей судьбе выглядит, как помощь и милосердие, на самом деле, это сокрытие истинного моего будущего, где я сумею поймать не только мелкую рыбешку, которой меня из сострадания ныне потчуют, но и выловлю самую большую рыбу, предназначенную именно мне.

Очевидно, что у меня выработался стойкий рефлекс — страх перед критикой окружения, который держит меня в отведенном месте получше всякого надсмотрщика. Надо мной всегда висит дамоклов меч, который предупреждает: не смей выходить за границы очерченного круга!

Христос требовал от тех, кто решился следовать за Ним, отказаться от самого себя. А это есть, прежде всего, отрешение от себя прежнего, опутанного взаимоотношениями с окружением, погрязшего в болоте чужого мнения, закованного в цепи посторонних установок, стандартных, сложившихся воззрений.

Но как бы ни было трудно, я намерен покинуть старую оболочку и выйти наружу. Очевидно из вышесказанного, я немедленно потеряю былую связь со своим окружением, ибо оно не только не поймет меня, но и осудит явно или скрытно такую дерзость.

По-настоящему понять меня и пожелать мне искренне успеха на новом пути они не смогут, да на это они и не способны. Поэтому, я даю себе ясный отчет в том, что буду подвержен критике, усмешкам, осуждению.

Но я выбираю новую жизнь, выхожу на новую дорогу, покидаю ветхие стены затвора. Пусть меня судят, критикуют и даже плюют вслед. Это я готов перенести и выдержать.

Самое сложное в жизни — это переходный этап, когда ты покинул родное пристанище, но еще не дошел до нового. Этот период я намереваюсь перенести спокойно и сознательно.

Конечно, в старой гавани были и хорошие моменты, однако, они исчерпали себя, ушли навсегда в прошлое и никогда уже не вернутся. Я не хочу более быть похожим на старика, который живет воспоминаниями былой славы и побед, мне нужно новое счастье, новые победы, новая жизнь.

Я знаю, что меня будут пытаться тянуть назад в те рамки, которые для меня были отведены, но я мужественно перетерплю все эти лукавые позывы ради истинного счастья и гармонии, которые ждут меня впереди.

Мои друзья, знакомые, былые единомышленники неизбежно останутся позади, они любят свой мир, в котором привыкли страдать. Они боятся даже подумать о том, что может быть что-то иное, не говоря уж о том, чтобы сделать в это неведомое шаг.

Они будут говорить мне, что нельзя отрываться от жизни, на что я подумаю, но не скажу: «Неужели вы себя считаете моей жизнью?»

Я убежден, что заслуживаю самого лучшего, прекрасного и светлого. Я верю, что впереди меня ждет не наследованное никем богатство вселенской жизни, и ради этого стоит пройти все пороги преград и трудностей.

И ведь я еще не знаю себя, поскольку я знаю не то, что я есть на самом деле, а то, что представляю в воззрении других! Потому, такое внимание я уделяю задаче прекращения отживших связей со своим окружением.

Я не буду брать с собой в дорогу никого, ибо тот, кто захочет, может пристраиваться рядом — это его дело, его подвиг, его рывок в иное будущее. Одиночество для меня неизбежно, и я принимаю его не как наказание, а как благоволение, как время для внутренней, усиленной, филигранной работы.