Харуки Мураками

Охота на овец (Часть 1)

стакан, прошел к столику, сел и стал пить пиво дальше.

Распрощавшись с работой, я почувствовал странное облегчение. Жизнь понемногу становилась проще и проще. Я потерял свой город, потерял юность, потерял друга, потерял жену, а через три месяца потеряю слово 'двадцать' в собственном возрасте. Я попытался представить, что со мной будет к шестидесяти. Бесполезно: что можно представить? Тут не знаешь даже, что через месяц произойдет...

Я вернулся домой, почистил зубы, переоделся в пижаму, залез в постель и стал читать дальше 'Записки о Шерлоке Холмсе'. Уже в одиннадцать погасил свет, заснул и до утра не просыпался ни разу.

8. РОЖДЕНИЕ СЕЛЕДКИ

Ровно в десять утра эта чертова субмарина на колесах остановилась прямо у моего подъезда. Правда, с третьего этажа она выглядела уже не субмариной, а гигантским металлическим пирожным. Триста детей, навалившись все вместе, уплели бы такое пирожное не раньше, чем за две недели. Мы с подругой присели на подоконник и долго разглядывали эту махину сверху, не говоря ни слова. Небо над нами было пронзительно-чистым - настолько чистым, что делалось не по себе. Небо из экспрессионистских фильмов довоенного кинематографа. Далеко-далеко в этом небе завис неестественно крошечный вертолет. Без единого облачка, Небо смотрело на нас в упор, точно исполинский глаз с ампутированными веками. Я запер окно, отключил холодильник и проверил газовый вентиль. Вещи в стирку собраны, постель застелена, пепельницы вымыты, бутыльки-пузырьки в ванной выстроены строгими рядами. За квартиру уплачено на два месяца вперед, подписка на газеты отменена. Уже стоя в дверях, я лишний раз окинул взглядом квартиру - обезлюдевшую, залитую неестественной кладбищенской тишиной. Я смотрел на нее - и думал про четыре года, что мы провели здесь с женой, и про детей, которые могли бы у нас получиться. Распахнулась кабина лифта, подруга окликнула меня. И тогда я закрыл железную дверь и запер ее на ключ.

Водитель, дожидась нас, самозабвенно тер влажной тряпкой лобовое стекло автомобиля. Как и прежде, на всем корпусе железного монстра не было ни пылинки, ни пятнышка, и лишь сумасшедшее солнце расплескивало по черной зеркальной поверхности ослепительные протуберанцы. Казалось, дотронься - и от руки только угли останутся.

- Доброе утро! - сказал водитель. Тот же самый водитель-католик, что вез меня в прошлый раз.

- Доброе утро! - сказал я.

- Доброе утро! - сказала подруга.

Она держала кошку, я - пакеты с консервами и песком.

- Чудесная погода, на правда ли? - произнес водитель, глянув вверх. - Небо прямо просвечивает!

Я кивнул.

- Через такое небо, наверное, послания Бога проходят легче всего? - поинтересовался я.

- О нет, вовсе нет! - отвечал мне водитель с улыбкой. - Послания Бога и так уже есть во всем, что нас окружает. В цветах, в камнях, в облаках...

- А в автомобилях? - спросила моя подруга.

- И в автомобилях, - подтвердил водитель.

- Но ведь автомобили делают на заводах! - не удержался я.

- Во всем, что делают люди, обязательно скрывается воля Бога.

- Как клещ в ухе? - спросила подруга.

- Как воздух, - уточнил водитель.

- Что же - выходит, в автомобилях, сделанных в Саудовской Аравии, должен сидеть Аллах?

- В Саудовской Аравии не делают автомобилей.

- Что, в самом деле?

- В самом деле.

- Тогда какой бог скрывается в автомобилях, которые делают в Америке для экспорта в Саудовскую Аравию? - спросила подруга.

Вопрос был не из легких.

- Да, надо же вам все про кошку объяснить!.. - пришел я на помощь водителю.

- Милая киска! - отозвался тот с заметным облегчением.

Киска могла показаться какой угодно, но только не милой. А точнее - всем своим видом она доказывала обратное. Шерсть на боках вытерлась, точно ворс истоптанного ковра, хвост выгнулся кочергой под углом в 60 градусов, зубы пожелтели, левый глаз гноился от раны трехлетней давности, зрение становилось все хуже. В последнее время я просто не знал, в состоянии ли бедняга отличить старый кед от картофелины. С лап ее горошинами свисали мозоли, уши разъело клещом, и уже просто от старости это сокровище портило воздух по всей квартире раз двадцать на дню. Когда жена только притащила ее домой, подобрав под скамейкой в парке, это был совершенно обычный котенок; но годы шли, и по склону семидесятых бедное животное уже катилось, как шар в кегельбане, к собственному концу. Даже клички у нее не было. Являлось ли отсутствие клички для кошки трагедией, или же ей так было лучше - этого я не знал.

- Кис-кис - сказал водитель, наклонился к кошке, однако трогать не стал. - Как зовут?