Харуки Мураками

Охота на овец (Часть 2)

я наконец.

- А-а, - безразлично, даже не обернувшись, протянул Человек-Овца.

- Он здесь жил какое-то время. А неделю назад исчез.

- Не видели!..

Человек-Овца подошел к камину, взял в руки карты и, выгнув в пальцах, с упругим хрустом пролистал всю колоду.

- А еще я разыскиваю овцу со звездой на спине, - сказал я.

- Не встречали!..

И все-таки Человек-Овца что-то знал и про Крысу, и про Овцу - это было ясно, как день. Слишком уж демонстративным выглядело его безразличие. Слишком быстро выпаливались заготовленные фразы в ответ, и слишком ненатурально кривился произносивший их рот.

Я решил изменить тактику. С видом, будто беседа потеряла для меня всякий интерес, я стянул со стеллажа первую попавшуюся книгу, раскрыл ее и замер, уткнувшись в текст и лишь иногда переворачивая страницы. Очень скоро Человек-Овца занервничал и как бы случайно вновь очутился в кресле напротив меня. С минуту он сидел передо мной и смотрел, как я читаю.

- Что ли это интересно - книжки читать? - спросил он наконец.

- Угу, - только и сказал я в ответ.

Еще с минуту он боролся с собой. Я с безразличным видом читал.

- Мы тут это... громко с тобой разговаривали, - тихо сказал Человек-Овца, - У нас в голове иногда того... Овца как сцепится с человеком - просто искры из глаз. А плохого мы совсем не хотели. Просто ты сказал, что мы виноваты - вот мы, значит, и это...

- Да ладно, - сказал я.

- И что свою женщину ты уже не увидишь, нам, правда, очень жалко. Только мы здесь не виноваты.

- Угу...

Я достал из кармана рюкзака три оставшиеся пачки 'Ларка' и протянул их Человеку-Овце. Это его, похоже, слегка озадачило.

- Спасибо! Мы такие еще не курили. А тебе, что ли, правда не надо?

- А я бросил, - сказал я.

- Вот это правильно, - очень убежденно закивал он в ответ. - Табак для здоровья

- большое зло.

Он бережно принял подарок и спрятал все три пачки в карман. Карман на его груди вздулся, приняв квадратную форму.

- Мне позарез нужно встретиться с моим другом. Для этого я сюда и пришел - очень, очень издалека... - сказал я.

Человек-Овца кивнул.

- И то же самое - про овцу.

Человек-Овца еще раз кивнул.

- Но ты, я смотрю, о них ничего не знаешь?

Человек-Овца сокрушенно покачал головой. Самодельные уши закачались вверх-вниз, словно подтверждая категоричность его отрицания. Правда, на сей раз этой категоричности было явно меньше, чем прежде.

- Здесь хорошо! - сменил тему мой собеседник. - Природа красивая. Воздух чистый. Тебе тоже понравится.

- Да, места неплохие, - согласился я.

- А зимой - так вообще благодать. Кроме снега, ничего не видать. Все замерзает. Звери спят, людей ни души...

- И долго ты уже здесь?

- Угу...

Я решил прекратить дальнейшие расспросы. Мой собеседник вел себя точь-в-точь как неприрученное животное. Чуть приблизишься - дает стрекача, начнешь уходить - сам подкрадывается поближе. Но если уж мне и вправду выпадало здесь зимовать - спешить было некуда. Через какое-то время я смогу его приручить и выудить все, что нужно.

Человек-Овца сидел на диване напротив и пальцами левой руки оттягивал - по порядку, начиная с большого - пальцы перчатки на правой. Операцию эту он повторил раза три или четыре, прежде чем перчатка наконец соскользнула с руки, обнажив смуглую маленькую кисть. Пальцы его были короткими и мясистыми; от большого до середины запястья тянулся шрам от крупного ожога.

Человек-Овца долго разглядывал свое запястье, затем резко развернул кисть обратной стороной и уставился на ладонь. Я вздрогнул: точно такой же жест в задумчивости всю жизнь проделывал Крыса. Но Человек-Овца никак не мог оказаться Крысой. Даже по росту они отличались - сантиметров на двадцать, не меньше.

- Ты теперь здесь будешь всегда? - спросил Человек-Овца.

- Да нет. Найду или друга, или овцу - и обратно. Только для этого я сюда и пришел.

- Зимой здесь хорошо, - сказал он зачем-то опять. - Снег везде белый-белый. Все, все замерзает...

И он засмеялся мелким, дробленым смехом. И без того широченные ноздри его раздулись еще шире. Рот приоткрылся, обнажив до ужаса грязные зубы. На месте двух передних зубов зияла дыра. Непостижимый ритм, в котором Человек-Овца то приоткрывал, то захлопывал передо мной свою душу, был настолько мистически-непостоянным, что, казалось, сам воздух в гостиной то густеет, то вновь разряжается от очередного зигзага его настроения.

- Ну, мы пойдем, - вдруг сказал Человек-Овца. - Спасибо за курево.

Я молча кивнул.

- Желаем тебе поскорее найти своего друга... Или овцу, - сказал он.