С. В. Гордеев

История религий и суеверий

экстаза. Пациент и зрители впадали в транс. Всем казалось, что Земля и Небо слушают могучий голос лекаря, а вся Вселенная грохочет и раскрывается... В самый разгар лечебная пляска завершалась. Потрясение присутствующих было настолько велико, что болезнь действительно отступала.

Таким же способом дикари мстили и своим лич¬ным врагам. Уговорив могущественного колдуна, дикарь просил сделать ритуальное изображение врага, чтобы затем его сжечь, проколоть или уничто¬жить. При этом вера в магическое искусство была так велика, что когда об этом мероприятии узнавал сам враг, то очень часто действительно умирал от суевер¬ного страха.

Чародеи племени дакота использовали травяни¬стое растение пецхикавуск, которое придавало допол¬нительную силу воинам в сражениях. Настоем этого растения окропляли оружие и одежду воинов. Воины были уверены, что в случае опасности волшебный эликсир не только даст новые силы, но даже сделает их не¬видимыми для врагов.

При необходимости обеспечить удачную охоту древний чародей рисовал изображение медведя или лося. Затем проводил черту от сердца зверя к его морде, обозначая путь, по которому жизнь выйдет из него. Одновременно он пел «очень страшное» заклинание, которое переводится примерно так: «Зверюга хитрая! Узнай меня, как я могуч! Хитер я, как змея! Я, как орел, летуч! Я знаю все твои повадки! Тебе не скрыться от меня! Твой дух уйдет из тела, которое вигвам мой приготовился принять! Мое желанье не унять!» Завершив ритуальное приготовле¬ние, охотник отправлялся в путь. В дороге он периодически останавливался и произносил следующее короткое заклинание: «Духи, будьте ко мне добры и по-, кажите место, где я могу найти медведя». Затем охотник продолжал путь, вни¬мательно всматриваясь в следы диких зверей.

Наиболее выдающимся искусством всегда считалось предсказание будущих событий. Когда какой-нибудь индейский герой отправлялся на подвиги, то пред¬варительно пускал стрелу в воздух. Направление упавшей стрелы указывало путь, где его ожидала удача.

Сибирские шаманы заглядывали в будущее «напрямую», вводя свое сознание в особый транс. Обычно это мероприятие осуществляли в помещении. Посреди юрты зажигали яркий костер, вокруг которого стелили черные овчины. По ним размеренным шагом ходил шаман, произнося таинственные заклинания. Его одежда была сшита из звериных шкур и сверху донизу увешана ремнями, амуле¬тами, цепочками и раковинами. В.правой руке он держал бубен, а в левой — длинный лук. Вид у него был свирепый. Постепенно костер посреди юрты догорал. Оставались только тлеющие угли, распространявшие таинственный полусвет. Шаман падал на разосланные шкуры и несколько минут лежал непо¬движно. Затем начинал стонать и издавал какие-то странные звуки. Это напоми¬нало сдавленные крики, производившиеся разными голосами. Огонь снова зажи¬гали, и шаман резко вскакивал. Он ставил свой лук на землю и, придерживая его рукой, лбом упирался в его верхний конец. Затем он начинал бегать вокруг него, сначала тихо, а потом все быстрее. От наблюдения такого верчения у присутству¬ющих начинала кружиться голова. Заметив это, шаман резко останавливался и начинал руками выделывать в воздухе разные фигуры. Он хватал бубен и, ритмич¬но ударяя в него, бегал вокруг костра, подпрыгивая. Периодически останавливал¬ся, выпивал какое-то таинственное снадобье, глубоко дышал и продолжал свое верчение. Наконец шаман впадал в транс, у него кружилась голова, он падал на землю. Некоторое время лежал, не подавая признаков жизни. Затем его поднима¬ли. Он был ужасен: волосы спутаны, лицо багровое, глаза широко открыты и злобно сверкали. Шаман находился словно в каком-то оцепенении. Потом снова брал свой бубен, громко барабанил и резко бросал его на землю. Это означало, что в шамана наконец вселился нужный дух и теперь можно задавать любые вопросы. Присутствующие подходили по очереди и спрашивали. Ответы на вопросы давались без долгих размышлений, практически сразу. Пребывая в со¬стоянии транса, шаман знал ответы на такие вопросы, о которых в нормальном состоянии не имел ни малейшего понятия...