Лобсанг Рампа

Три Жизни

запах, но что это было — он не понимал.

Он смутно осознал, что рядом с ним или над ним — кто знает? — разговаривают двое. Доносились лишь невнятные обрывки фраз: «Кардиостимулятор?» — «Не знаю, на всякий случай будем держать наготове электроды шокового стимулятора — мне это тоже не нравится. И все же не исключено, что он еще выкарабкается. В любом случае стоит рискнуть». Голоса растаяли вдали, словно унесенные ветром. Хоги снова впал в дремоту, из которой его вырвал чей-то вопрос: «Ну, мистер МакОгуошер? Как вы теперь? В порядке? Мистер МакОгуошер! Мистер МакОгуошер! Вы меня слышите? Мистер Ма-когуошер, отзовитесь, отзовитесь! О, Боже, Боже, — продолжал тот же голос, — надо взять кровь на анализ, а я никак не найду эту проклятую вену!» — «Попробуй с другим турникетом, — посоветовал другой голос. — Иногда получается — вот этот, с широким бандажом». Кто-то, похоже, возился с его рукой. Что-то неприятно сжало его предплечье, так что вздулись кончики пальцев, затем резкий укол и возглас: «Есть наконец-то, теперь все в порядке».

Разговоры в палате понемногу смолкали, стихала суета, лишь где-то прозвенел колокольчик — раз, два, три, — и все. Три часа, подумал Хоги. Интересно, день сейчас или ночь. Не знаю. И вообще не знаю, что со мной происходит. Ну, ничего не поделаешь.

И опять голоса. «Может, ему пора принять последнее причастие, доктор?» — тихо спросил кто-то. «Пожалуй, об этом стоит подумать, — симптомы скверные. Об этом стоит подумать». — Хоги попытался открыть глаза. До чего же все странно — над ним склонился человек в черном. Может, он уже попал на небеса в сопровождении черного святого? Однако чуть позже он сообразил, что это больничный капеллан.

А время все шло. В тускло освещенной палате слабо поблескивали загадочные инструменты, мигали огоньками приборы. Едва различимо вспыхивали то желтые, то красные, то зеленые светлячки, а временами загорались и гасли белые. Где-то за окном запела птица. Вскоре, негромко шурша сандалиями или тапочками, в палату вошли несколько медсестер и санитаров. Тихо перемолвившись с ними несколькими фразами, ушел персонал ночной смены. Утренняя смена начала обход, шепотом расспрашивая больных о самочувствии, шелестя бумагами и рулонами самописцев. Наконец, дошла очередь и до Хоги. «О, сегодня вы выглядите получше, мистер МакОгуошер», — сказала сестра. Хоги немного удивился — ведь она видит его в первый раз. Склонившись над больным, сестра чуть пригладила одеяло и перешла к следующему пациенту.

В палате посветлело — наступило утро. Далеко на востоке вынырнул и начал подниматься над краем земли красный овал, мало-помалу превращаясь в полный ярко-алый шар, и едва рассеялся утренний туман, солнце засияло чистым ярким светом.

В Блоке интенсивной терапии возобновилась привычная дневная суета: одних пациентов умывали, других кормили, кое-кого даже через вену. Не оставили в покое и Хоги. Одна сестра взяла кровь на анализ, другая измерила давление. Затем появился доктор и, заметив: «А вы молодец, мистер МакОгуошер, скоро встанете на ноги», — тотчас ушел.

Прошло несколько часов, а может и дней, и Хоги, наконец, смог сидеть в кровати. К нему подошли две медсестры: «Мы переводим вас в отдельную палату, мистер МакОгуошер. Интенсивная терапия вам больше не нужна. У вас в тумбочке есть что-нибудь?»

«Нет, — ответил Хоги. — Только то, что на мне».

«Хорошо, тогда мы сейчас вывезем вас, держитесь крепче». — С этими словами сестры разблокировали колесики кровати и осторожно покатили ее вместе с капельницей, и при выезде из палаты он увидел, как на освободившееся место вкатывают койку с новым пациентом.

Хоги огляделся с естественным любопытством человека, оказавшегося в госпитале или как-то иначе ограниченного в передвижениях. Его привезли в довольно уютную маленькую палату с закрепленным у самого потолка телевизором, кроватью и одним окном. Рядом с кроватью виднелся стенной шкаф и умывальник. На узком выступе у шкафа виднелась кнопка вызова сестры, а у бортика кровати он не без интереса заметил панель управления радиоприемником и телевизором.

Сестры развернули кровать и заблокировали колесики. Одна из них тотчас ушла, другая повозилась еще немного, наводя порядок, и затем тоже вышла из палаты.