Неизвестен

Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока

в небо, где она лицезреет божество. Это как преждевременная смерть. Классическим типом этого феномена является PGM, IV, 475 (№ 20 ниже);

6) бог сам нисходит на землю и показывается в человеке, вызванный определенными символами и магическими именами благодаря вселенской симпатии. Он не использует никакого инструмента и никакого медиума. Это видение бога может быть достигнуто как во сне, так и в состоянии бодрствования. Хороший пример первого типа - видение Фессала (Thessalos), или видение 'наяву' (автоптос) из PGM, IV, 930 -1114. Что касается видения во сне и руководства для достижения этого сна (онейрайтетон),- именно в этом один из наиболее фамильярных моментов наших текстов: два его примера мы находим далее (№№13,13 бис).

Б)В гадании магическом бог сообщает о своем присутствии посредственно: или являясь в материальном инструменте - огне лампы или факела (лихномантия - lychnomancie), воде бассейна (леканомантия lecanomancie), - или, не являясь сам, он 'оживляет' медиума и общается с ним, а этот медиум пребывает в состоянии одержимости духом или транса. Я ниже приведу пример лихномантии (№ 8).

В) Наконец, в гадании гоэтическом бог, не являясь, сообщает свою мысль, 'оживляя' предмет, которому он придает определенное движение или у которого он изменяет некоторые качества.

Эти короткие заметки будут служить только ориентацией, руководством в рассмотрении одной проблемы, занимающей нас здесь: какую роль Гермес-Тот и герметизм сыграли в этих текстах греко-египетской магии? Кажется, нужно различать самого Гермеса (Тота) и гнозис, носящий его имя.

Гермес (Тот) упоминается в некоторых формулах просто потому, что он является изобретателем магии: в этом случае речь идет о традиционной концепции, без какойлибо примеси гнозиса или позднего мистицизма. В этой роли Тот может изобретать самыми разнообразными способами. Или вспоминают магические деяния бога, так как они служат прецедентами в onk|gs мага: Тот должен повторить это так же хорошо, как он уже сделал это в первый раз. Или, согласно довольно распространенной в магии фикции, маг представляет себя как новое воплощение Тота, и, благодаря могуществу этого бога, он подчиняет себе призванное божество. Или же основой операции служит магическое писание Тота, в действие вводится изобретенный им рецепт, как, например, кольцо Гермеса (№ 10). Или, наконец, призывают самого Тота, с рисованием его образа, который, вследствие освящения, наделяется жизнью. Во всех этих примерах маг использует Тота, и в других случаях - по отношению к Исиде, Осирису, Гору или Солнцу - единственное отличие состоит в том, что операции с Тотом рассматривались как особенно эффективные по причине более тесной связи, существующей между этим богом и магией.

Другие тексты имеют меньшее отношение к самой персоне Гермеса-Тота, чем в текстах Гермеса Трисмегиста - он может даже не быть упомянут, в том смысле, что они воспроизводят определенные его выражения или более тонко свидетельствуют о самом состоянии духа, давшем рождение герметическому гнозису. Тому, что существовал обмен между Hermetica (герметическими произведениями) и магией, маленький факт дает непосредственное доказательство: в рецепт соединения с Солнцем P. Mimaut (PGM, III, 591-609) удачно включен греческий оригинал молитвы, которую мы сегодня читаем в латинском переводе в конце 'Асклепия' (параграф 41). Но и не принимая во внимание это непосредственное заимствование, не подвергается сомнению то, что определенные документы магии понимаются как герметические отголоски. Так, молитвы космическому богу или Эону (ниже, №№ 14-17) напоминают молитвы из глав 1, V, XIII 'Герметического Свода' и доктрину Эона, занимающую всю Главу XI. Также 'Сотворение мира' из P. Leyd. W (PGM, XIII) не лишено аналогии с космогониями 'Поймандра' и 'Зеницы (девы) мира'. И, наконец, рецепт бессмертия из P. Paris (PGM, IV, 475), рецепт экстаза, в ходе которого мистик возрождается, заставляет думать о таинственной операции из трактата XIII 'Герметического свода', где адепт проходит через возрождение в то же самое время, когда он слышит слова учителя.