Гюстав Лебон

Психология народов и масс (Часть 1)

и емкость черепа, стало

возможным установить, что человеческий род состоит из многих совершенно отличных

видов и вероятно очень различного происхождения. Для ученых, относящихся с

благоговением к мифологическим традициям, эти виды суть не более, чем расы. Но,

как основательно сказал кто-то, если бы негр и кавказец были улитками, то все

зоологи единогласно утверждали бы, что они составляют различные виды, которые

никогда не могли происходить от одной и той же пары, от которой они постепенно

отдалялись .

Эти анатомические особенности, по крайней мере, те из них, которые имеют

отношение к нашему анализу, допускают только общие, очень грубые, подразделения.

Их различия появляются только у человеческих видов, совершенно отличных друг от

друга, например, у белых, негров и желтых. Но народы, очень похожие по своему

внешнему виду, могут сильно отличаться своими способами чувствовать и

действовать, и, следовательно, своими цивилизациями, своими верованиями и своими

искусствами. Возможно ли соединить в одну группу испанца, англичанина и араба?

Не бросаются ли всем в глаза существующие между ними психические различия и не

читаются ли они на каждой странице их истории?

За недостатком анатомических особенностей хотели опереться для классификации

известных народов на различные элементы, такие, как языки, верования и

политические учреждения; но подобные классификации не выдерживают серьезной

критики. При случае мы покажем, что многие народы сумели ассимилироваться,

преобразовав чужие языки, верования и учреждения настолько, чтобы они могли

согласоваться с их душевным складом.

Основания для классификации, которых не могут дать анатомия, языки, среда,

политические группировки, даются нам психологией. Последняя показывает, что

позади учреждений, искусств, верований, политических переворотов каждого народа

находятся известные моральные и интеллектуальные особенности, из которых

вытекает его эволюция. Эти-то особенности в своей совокупности и образуют то,

что можно назвать душой расы.

Каждая раса обладает столь же устойчивой психической организацией, как ее

анатомическая организация. Что первая находится в зависимости от устройства

мозга, в этом трудно сомневаться. Но так как наука еще недостаточно ушла вперед,

чтобы показать нам детали его механизма, то мы не можем брать его за основание.

Впрочем ближайшее знакомство с ним нисколько не может изменить описания

психической организации, которая из него вытекает и которую открывает нам

наблюдение.

Моральные и интеллектуальные особенности, совокупность которых выражает душу

народа, представляют собой синтез всего его прошлого, наследство всех его

предков и побудительные причины его поведения. У отдельных индивидуумов той же

расы они кажутся столь же изменчивыми, как черты лица; но наблюдение показывает,

что большинство индивидуумов этой расы всегда обладает известным количеством

общих психологических особенностей, столь же прочных, как анатомические

признаки, по которым классифицируются виды. Как и эти последние, психологические

особенности воспроизводятся наследственностью с правильностью и постоянством.

Этот агрегат общих психологических особенностей составляет то, что обоснованно

называют национальным характером. Их совокупность образует средний тип, дающий

возможность определить народ. Тысяча французов, тысяча англичан, тысяча

китайцев, взятых случайно, конечно, должны отличаться друг от друга; однако они

обладают в силу наследственности их расы общими свойствами, на основании которых

можно воссоздать идеальный тип француза, англичанина, китайца, аналогичный

идеальному типу, какой представляет себе натуралист, когда он в общих чертах

описывает собаку или лошадь. В приложении к различным разновидностям собаки или

лошади подобное описание может заключать только признаки, общие всем, но ничуть

не те, по которым можно различать их многочисленные породы.

Если только раса достаточно древняя и, следовательно, однородная, то средний ее

тип достаточно ясно определился, чтобы быстро укрепиться в уме наблюдателя.

Когда мы посещаем чужой народ, то только поражающие нас особенности можно

признать общими всем обитателям объезжаемой нами страны, потому что одни только

они постоянно повторяются.

Индивидуальные отличия редко повторяются, а потому и ускользают от нас; и вскоре

мы не только умеем различать с первого взгляда англичанина, итальянца, испанца,