М.Байджент Р.Лей Г.Линкольн

Священная загадка (Часть 2)

так и временную, над всем Христианским миром. Впредь папа и император в

одном лице, глава католической Церкви мог на этом основании по своему

усмотрению распоряжаться императорской короной и передавать свои полномочия

кому заблагорассудится. Иными словами, во имя Христа он обладал неоспоримым

правом назначать и низлагать королей. Именно из этой дарственной Константина

впоследствии вытекали прерогативы Ватикана, разрешающие ему вмешиваться в

дела века.

Веря в этот акт и не теряя времени, Церковь поспешила укрепить позиции свою и

Пепина Короткого, учредив церемонию, предназначенную для посвящения нового

узурпатора . Так рождалось коронование , и на короновании Пепина

присутствовали епископы самого высокого ранга. Эта церемония, в данном случае

коронация, надо уточнить, состояла не в том, чтобы признать короля, ни также в

том, чтобы подписать с ним соглашение, а просто-напросто в том, чтобы его создать.

Ритуал миропомазания, следовательно, оказался измененным. Если раньше речь шла

о простой церемонии признания, о ратификации, то теперь он принимал новое

значение. Миропомазание приобретало право превосходства над кровью и, в силу

самой своей роли, могло ее сделать священной; это было более, чем символический

жест - это был, собственно говоря, акт, который даровал владыке божественную

милость. Что касается папы, на которого возлагалась ответственность за

совершение его, то он становился верховным посредником между Богом и королями.

Короче говоря, ритуалом миропомазания Церковь присваивала право назначать

королей. Кровь была теперь подчинена елею, а монарх - папе.

Будучи коронованным в Понтионе в 754 г., Пепин Короткий открыл собой династию

Каролингов, имя которой пошло от Карла Мартела, а не, как принято думать, от

Карла Великого, Carolus Magnus. Этот последний, в свою очередь, был провозглашен

великим римским императором в 800 г., но, в силу пакта, подписанного с Хлодвигом

три века тому назад, этот титул, в принципе, должен был принадлежать

исключительно представителю меровингской династии. Со своей стороны, Рим

становится центром империи, охватывающей всю Западную Европу, который

разрешает или не разрешает царствовать королям.

Как мы видели, в 496 г. Церковь навсегда связала себя с родом Меровингов.

Санкционируя убийство Дагоберта, учреждая церемонию коронования и сажая

Пепина на франкский трон, она тайно предавала пакт. Более того, коронованием

Карла Великого она публично и окончательно подтверждала свое предательство. По

примеру одного современного

180

историка, можно справедливо спросить, каково истинное значение миропомазания.

Может быть, оно имело целью компенсировать своими собственными

достоинствами магическую власть исчезнувшего рода с длинными волосами? Не

должно ли оно было скорее искупить скандальный разрыв клятвы в верности,

подписанной ранее Хлодвигом и Церковью22?

Если не неизвестна точно природа символа, который в глазах Рима основывался на

таинстве миропомазания23, то он, во всяком случае, оказался недостаточным для

того, чтобы узурпаторы-Каролинги спокойно почили на лаврах; действительно, все

они пытались подтвердить законность своих прав, открыто женясь на меровингских

принцессах, и Карл Великий тоже не был исключением из этого правила.

Очень хотелось бы, кстати, знать, какие мысли волновали будущего императора во

время церемонии коронования. Чувствовал ли он себя узурпатором, то есть

виновным, или же победителем? Сознавал ли он, несмотря на елей, что Церковь

совершила предательство по отношению к роду, на место которого он заступал?

Может быть, он испытывал все эти чувства одновременно, а также чувствовал

некоторое удивление от неожиданной инсценировки, заботливо подготовленной

папой без его ведома. Ибо - и это известно - Карл Великий был вызван в Рим, и

там его уговорили пойти послушать мессу, во время которой глава Церкви возложил

ему на голову королевский венец, и публика устроила восторженную овацию Карлу,

Августу, божественному венценосцу, императору римлян. Великому, защитнику

мира... Но, скажем еще раз, никто не знает, как новый император истолковал это

событие, хотя, если верить высказываниям одного историка того времени, Карл

никогда не согласился бы войти в тот день в церковь, несмотря на большой

религиозный праздник, если бы знал заранее, что его там ожидало24.

Но какова бы в конце концов ни была реальная ответственность, взятая на себя