Уильям Горацио Бейтс

Улучшение зрения без очков (Часть 2)

что они не могли

представить себе в уме, на что жизнь будет похожа без этой

конкретной соматики.

Понимание свободы, таким образом, сложновато для

индивидов, которые ее не имеют и вряд ли ее поймут, и

поэтому мы обнаруживаем, что человек, ничего не знающий об

экстериоризации, но знающий все о пребывании в постоянном

контакте с чувствами тела, не может уловить идеи свободы,

получаемой от экстериоризации. Эти люди даже не верят в

существование экстериоризации, и поэтому сражаются с ней.

Они настолько малоопытны в предмете свободы, что для них

известно, что не существует этого типа свободы.

Способ продемонстрировать существование свободы -

предложить индивиду испытать свободу, но если он не знает,

что такое свобода, то он не экстериоризируется. Мы должны

найти какую-то постепенную шкалу в этом деле, или заставить

его развернуться и прямо посмотреть на противоположность

свободы.

===========================================================

2.Малайя: архипелаг (группа островов) в Индонезии.

3.Соматика: любое ощущение, болезнь, боль или беспокойство

в теле, в особенности то, которое исходит от

реактивного ума.

===========================================================

Но противоположность свободы это рабство - это всем

известно, но так ли это? Я не думаю, чтобы эти две вещи были

противоположны. Свобода это не положительное состояние,

когда рабство - отрицательное, если мы не имеем дело

исключительно с политическим устройством. Когда мы имеем

дело с индивидом, необходима лучшая терминология и большее

понимание строения отрицательной свободы.

Отрицательная свобода это пойманность. Свобода - это

отсутствие преград. Меньшая свобода - это присутствие

преград. Полностью отрицательной свободой была бы

вездесущность преград. Преграда - это или материя, или

энергия, или время, или пространство. Чем больше материя,

энергия, время и пространство получают власти над индивидом,

тем меньше у него свободы. Это лучше всего понимается как

пойманность, потому что рабство подразумевает намерение, а о

пойманности можно считать, что в ней почти нет намерения.

Человек, упавший в волчью яму, мог совсем не намереваться

падать в нее, и волчья яма могла не намереваться, чтобы

человек упал на ее колья. Тем не менее, пойманность

произошла. Человек в волчьей яме.

Если кто-то хочет понять существование и свою

неудовлетворенность им, он должен понять пойманность и ее

механизмы.

Во что человек может пойматься? В основном и прежде

всего, он может быть пойман идеями. Учитывая, что свобода и

способности могут рассматриваться как в чем-то синонимы,

идеи неспособности являются первоочередными в пойманности.

Осмелюсь сказать, среди людей произошло то, что человек

сидит на голой равнине, полностью убежденный в том, что он

совершенно пойман забором. Есть также упомянутый в

Самоанализе случай с рыбной ловлей на озере Танганьика*4,

где экваториальные солнечные лучи жгуче проникают до дна

озера. Туземцы там ловят рыбу, связывая много деревянных

дощечек в длинную линию. Они берут оба конца этой линии и

кладут их в байдарки, а затем гребут в двух байдарках к

берегу, с линией дощечек, натянутой между ними. Солнце,

светя вниз, бросает тени этих брусков до дна озера и таким

образом клетка из теней движется, сжимаясь, к мелководью.

Рыбы, видя, как эта клетка, состоящая только из отсутствия

света, сокращается вокруг них, отчаянно бросаются к

мелководью, где они не могут плавать и таким образом

ловятся, собираются в корзины и готовятся. Нечего бояться,

кроме теней.

Когда мы уходим из механики, человек оказывается на

нетвердом грунте. Идея о том, что идеи могут быть так сильны

и всепроникающи, чужда для большинства людей. Например,

правительство, атакуемое коммунистами, не понимает, что его

атакуют только идеи. Оно считает, что его атакуют пушки,

бомбы, армии, и все же не видит ни пушек, ни бомб, ни армий.

Оно видит только стоящих вместе людей, обменивающихся

идеями. Здоровы ли эти идеи или нет, здесь не важно, по

крайней мере они проникающи. Никакая

четырехсот-миллиметровая броня не может остановить идеи.