Платон

Парменид

Платон

ПАРМЕНИД

Кефал (рассказывает)

Кефал. Когда мы прибыли в Афины из нашего родного города Клазомены, мы встретились на

площади с Адимантом и Главконом. Адимант, взяв меня за руку, сказал:

- Здравствуй, Кефал! Если тебе здесь что-нибудь нужно, скажи, и мы сделаем, что в наших

силах.

- Затем-то я и прибыл, - ответил я, - чтобы обратиться к вам с просьбой.

- Скажи же, что тебе нужно, - сказал он.

Тогда я спросил:

- Как было имя вашего единоутробного брата? Сам я не помню: он был еще ребенком, когда я

прежде приезжал сюда из Клазомен. С той поры, однако, прошло много времени. Отца его звали,

кажется, Пирилампом.

- Совершенно верно.

- А его самого?

- Антифонтом. Но к чему, собственно, ты об этом спрашиваешь?

- Вот эти мои сограждане, - объяснил я, - большие почитатели мудрости; они слышали, что

этот вот самый Антифонт часто встречался с приятелем Зенона, неким Пифодором, и знает на

память ту беседу, которую вели однажды Сократ, Зенон и Парменид, так как часто слышал от Пи-

фодора ее пересказ.

- Ты говоришь совершенно верно, - сказал Адимант.

- Вот ее-то, - попросил я, - мы и хотели бы прослушать.

- Это не трудно устроить, - ответил Адимант, - потому что Антифонт в юности основательно ее

усвоил, хотя теперь-то он, по примеру своего деда и тезки, занимается главным образом лошадьми.

Но, если надо, пойдемте к нему: он только что ушел отсюда домой, а живет близко, в Мелите.

После этого разговора мы пошли к Антифонту и застали его дома; он отдавал кузнецу в

починку уздечку. Когда он того отпустил, братья сообщили ему о цели нашего прихода; он узнал

меня, помня по моему прежнему приезду сюда, и приветствовал. А когда мы стали просить его пе-

ресказать ту беседу, он сначала отказывался, говоря, что дело это трудное, но потом стал

рассказывать.

Итак, Антифонт сказал, что, по словам Пифодора, однажды приехали на Великие Панафинеи

Зенон и Парменид. Парменид был уже очень стар, совершенно сед, но красив и представителен;

лет ему было примерно за шестьдесят пять. Зенону же тогда было около сорока, он был высокого

роста и приятной наружности; поговаривали, что он был любимцем Парменида. Они остановились

у Пифодора, за городской стеной, в Керамике. Сюда-то и пришли Сократ и с ним многие другие,

желая послушать сочинения Зенона, ибо они тогда впервые были привезены им и Парменидом.

Сократ был в то время очень молод. Читал им сам Зенон, Парменид же как раз отлучился;

оставалось дочитать уже совсем немного, когда вошел сам Пифодор и с ним Парменмд и

Аристотель, бывший впоследствии одним из Тридцати, и вошедшие успели еще услышать кое-что

из сочинения, но очень немногое; впрочем, сам Пифодор еще прежде слушал Зенона.

Прослушав все, Сократ попросил прочесть снова первое положение первого рассуждения и

после прочтения его сказал:

[Основной элейский тезис]

- Как это ты говоришь, Зенон? Если существует многое, то оно должно быть подобным и

неподобным, а это, очевидно, невозможно, потому что и неподобное не может быть подобным, и

подобное - неподобным. Не так ли ты говоришь?

- Так, - ответил Зенон.

- Значит, если невозможно неподобному быть подобным и подобному - неподобным, то

невозможно и существование многого, ибо если бы многое существовало, то оно испытывало бы

нечто невозможное? Это хочешь ты сказать своими рассуждениями? Хочешь утверждать вопреки

общему мнению, что многое не существует? И каждое из своих рассуждений ты считаешь

доказательством этого, так что сколько ты написал рассуждений, столько, по-твоему,

представляешь и доказательств того, что многое не существует? Так ли ты говоришь, или я тебя

неправильно понимаю?

- Нет, - сказал Зенон, - ты хорошо схватил смысл сочинения в целом.

- Я замечаю, Парменид, - сказал Сократ, - что наш Зенон хочет быть близок тебе во всем, даже

в сочинениях. В самом деле, он написал примерно то же, что и ты, но с помощью переделок

старается ввести нас в заблуждение, будто он говорит что-то другое: ты в своей поэме утверж-

даешь, что все есть единое, и представляешь прекрасные доказательства этого; он же отрицает

существование многого и тоже приводит многочисленные и веские доказательства. Но то, что вы

говорите, оказывается выше разумения нас остальных: действительно, один из вас утверждает

существование единого, другой отрицает существование многого, но каждый рассуждает так, что

кажется, будто он сказал совсем не то, что другой, между тем как оба вы говорите почти что одно и

то же.