А. Панов

Школа сновидений (Часть 1)

с кото¬рым мы наблюдаем за самыми драматичными коллизиями на¬шей судьбы, кажется нам оскорбительным по отношению к нам самим и ко всему живущему «человеческим» способом жизни, - то есть играющему свои роли в маскарадах нашей цивилиза¬ции.

3. ТРОПИНКА В ЗАЗЕРКАЛЬЕ

«Во сне я проснулся и увидел, что мы лежим с Н. в той же постели, где мы спали в «действительности», но комната дру¬гая. Я проснулся от ощущения возможности всего, вплоть до моей физической смерти. Это вызвало во мне интересное чув¬ство максимальной бдительности, и далее я двигался как бы на зов источника опасности.

Я встал с постели, открыл один из ящиков мебельной стен¬ки, начал искать это нечто в вещах, но потом понял, что на¬правление я взял верно, но идти надо дальше. В углу я увидел проход в другую комнату. Этот проход находился относитель¬но постели и того, как я на ней сидел, справа впереди. Где-то в это время я понял, что опасность исходит от Н., но она, каза¬лось, продолжала безмятежно спать.

Смежная комната была залита золотистым светом. На точно такой же постели как та, на которой я проснулся, спала Н..

Реальность восприятия была такова, что я был уверен, что все это происходит на самом деле и я не сплю.

От видения этих двух комнат что-то стало происходить с моим животом. Чуть ниже пупка мышцы как-будго сплелись в твер¬дый, но живой и подвижный комок. Это был не страх, скорее какая-то работа моего тела, необходимая для самосохранения. Я нашел место, с которого максимально обозревались обе комнаты. Я был очень спокоен. Медленно разглядывая два тела одной и той же женщины, я сличал их и вынужден был при¬знать, что они обе настоящие.

Я тихонько позвал ее. Когда они проснулись, я сказал им, обоим одновременно: «Иди ко мне». То, как я это сказал, подразумевало, что они должны идти очень медленно, очень вни¬мательно, следить за моими жестами и доверять мне.

Я не знаю, зачем позвал их. Это было что-то вроде инстинк¬тивного желания довести действие до логического-абсурдного конца и соединить несоединимое.

Они стали медленно приближаться. В какой-то момент ком¬ната, в которой я проснулся, стала зеркальным отображением второй комнаты.

Это означало, что я не удержал в фокусе своего внимания обе комнаты. Ощущение опасности исчезло. В зеркале прочи¬тывались какие-то слова /там, где отражалась Н./. Я запомнил только что-то вроде: «...не время, еще не время».

«Я проснулся от шума в прихожей. Я спал в квартире своих знакомых, но тем не менее я был уверен, что подобных звуков там некому производить. Я не сомневался в том, что проснулся на самом деле.

Звук был очень неприятный — нечто среднее между визжа¬нием кошки и скрежетом металла по стеклу. Я поднялся с по¬стели и вышел в прихожую, чтобы определить источник звука. Планировка квартиры была та же, разве что комнгаы были не¬много побольше и коридоры подлиннее.

В прихожей никого не было. Чтобы избавиться от тревоги и неприятного чувства присутствия какой-то посторонней силы, я пошел в ванную умыться. Вошел, открыл кран холодной воды, сполоснул руки, затем лиио и только после этого посмотрел на свое отражение в зеркале над умывальником.

Лицо было почти моим — кроме глаз. Полностью черные, они сияли невероятной, затягивающей в себя силой. Это был момент полного ужаса. Казалось, еще мгновение, и я навсегда растворюсь, исчезну в глазах этой неизвестной мне силы. Кроме этого, я знал, что если это произойдет, в мое тело войдет нечто совершенно другое и я только буду выглядеть че¬ловеком, не являясь таковым по сути.

Тогда я закричал. Крик исходил откуда-то из глубины живо¬та. Он был такой интенсивности, что хватка этого зазеркально-го взгляда ослабела.

После этого я проснулся в другом сновидении».

«Я проснулся, то есть осознал себя, в тот момент, когда вы¬летал из дома. Это был тот же дом, в котором я лег спать вече¬ром, в той же ночной местности.

Я вспоминал, такие сновиденческие «вылеты» и раньше. Во время этих восхождений чувствуешь себя естественно легким и в силу этого поднимаешься к такой же легкости высот.

В прежних путешествиях я всегда отвлекался на что-то «здесь» и из-за этого не поднимался на те возможные высоты, зов кото¬рых всегда подразумевался в этой легкости.

На сей раз мне не за что было «зацепиться», и я это ощущал, если можно так сказать, физически, как радость и ощущение очень глубинной «отпущенности», свободы.

Во время восхождения самым «грубым» из происходивших изменений сознания было появившееся почти в высшей части путешествия ощущение отсутствия самого себя.