А. Панов

Школа сновидений (Часть 1)

хотя бы скомпенсировать саморазрушительное неравновесие и противостояние, обернув их подлинным равновесием вертикаль¬ной оси судьбы.

Другими словами, по мере проживания жизни социального шаблона и его общих путей, все больших затрат энергии требу¬ет именно удержание равновесия вертикальной оси сознания.

Бросающая вызов уму щедрость и избыточность жизни и язы¬ка, проявляющиеся множеством одновременно существующих способов и средств выражения одного и того же смысла, ука¬зывает на щедрость как на свойство силы, дарующей жизнь че¬ловеческому.

То в человеке, что при рождении не принадлежит ему, — жизненную силу и дар свободы, он, в силу характера этого дара, либо возвращает своей жизнью и смертью, либо продлевает с благодарностью в бесконечность. Потому что принятие дара есть принятие ответственности за сам дар, но не за дарующего. Так же — для дарующего: возможна ответственность лишь за род дара, но не за судьбу одариваемого.

Естественная щедрость, присущая и ядру возвышенного в человеке, актуализируется в матрице бескорыстия как орган, восстанавливающий беспрепятственную двустороннюю связь с большими потоками света в Мироздании, делающих возмож¬ной легкость путешествия индивидуального сознания в безгра¬ничности. И, видимо, лишь глубокое затмение матрицы беско¬рыстия умом и его линейными законами торговли вынуждало и вынуждает ищущих в древности и в наши дни прибегать для осуществления большого путешествия к услугам тех сил во Вселенной, для которых корысть, возможно, является основной нерастворимой матрицей их сознания.

«Во сне я оказался на правом берегу реки. Мир сумерек, переходящих в ночь. Контрастирующие и главенствующие цве¬та — черный и красный. Быстро переместившись от берега реки к подножию стены (правой стены) каньона, оглядываюсь в ожи¬дании чего-то. Прямо передо мной в скале вырублено много небольших помещений, очень напоминающих скальный моно-стырь в Ц., но расположенный не так высоко, а сразу у места смыкания равнины и горы. Множество помещений-келий и по¬чти в каждом — люди (по одному, по два, не больше трех). Между помещениями — множество ходов, всякие лестницы в две-три ступени, небольшие арки или столбы ворот без ство¬рок.

От места, где я стою, и до начала горы с кельями (хотя это не кельи, а какие-то комнаты для торговли), — метров 30-40. Слева от меня — большой одинокий камень, отесанный как квадратная опора для моста, высотой в два-три человеческих роста. Из-за этого камня выходит женщина, подходит ко мне, мы вместе идем к «кельям». Я знаю, что должен ей что-то пока¬зать. Женщине около 50 лет. Азиатский тип лица, черные бле¬стящие волосы до плеч, не полная и не худая, подвижная. На ней светлый длинный плащ, на правом плече небольшая корич¬невая сумка на длинном тонком ремешке. Мы подходим к «ке¬льям». В ближайшей сидит «продавец». Он сидит на небольшой подушке, скрестив ноги по-восточному. Все небольшое поме¬щение убрано коврами: пол, стены, потолок. Перед «продав¬цом» — небольшой сундук или ящик со стеклянной крышкой, она откинута в сторону. Сам «продавец» — толстый, лоснящий¬ся, одет в просторные шаровары, рубашку и небольшую жилет¬

ку, очень богато расшитую. Лицо хитрое, с крупными чертами, глаза навыкате. Увидев нас на пороге, он быстро извлекает что-то из сундука жестом, каким вытаскивают и показывают платки и ткани на базарах. Судя по его жестикуляции, он что-то демонстрирует, а моя спутница это разглядывает. Но я не вижу что: руки продавца пусты, на мой взгляд. Хотя и не со¬всем: иногда как будто проскальзывают очертания каких-то предметов, но они размазанны, словно не наведена резкость.

«Продавец» и моя спутница оживленно общаются. Но я ни звука не слышу. Между ними стоит небольшая свеча (единствен¬ный источник света в этой «келье»). И на их лицах играют бли¬ки. Окончив диалог, мы уходим. Покупка-сделка не состоялась.

Помню, что мы заходили ещё во множество подобных поме¬щений, и все они были чем-то схожи. Все они освещались све¬чами. Вокруг сновали люди (или нелюди), —- различить их было невозможно. Длинное —до пола —серое одеяние, заканчива¬ющееся вверху большим остроконечным капюшоном, закрыва¬ющим лицо. Ног из под одежды не видно, шагов не слышно. Поодиночке или группами по двое-трое они переходили, пере-скальзывали от «келье» к «келье». Не помню момента, когда моя спутница исчезла, вернее, пошла по своим делам. Просто ста¬ло легче дышать. Я шел один мимо множества открытых поме¬щений с сидящими в них «продавцами». Все мне что-то предла¬гали. Но я не обращал на них внимания, их товар меня не вол¬новал.