Элизабет Хейч

Посвящение (Часть 1)

Прошлое становится настоящим

Он стоял спокойно и смотрел на меня. Его глаза улыбались мне: Он был

счастлив, что я, наконец, вполне проснулась и вновь вижу Его. Он же

всегда видел меня, никогда не покидал, зная все мои заботы и помогал

мне проснуться.

Постепенно отдельные фрагменты, всплывавшие передо мной раньше, соединились

в мозаику, и появилась вся картина моей прошлой жизни в стране пирамид,

на берегу Нила...

Маленькая комнатка в лесном доме исчезла, исчез и Он. Комната расширилась,

и я увидела себя в своей роскошной спальне перед серебряным зеркалом.

Служанка одевала меня в праздничный наряд, потому что сегодня мне

исполнилось 16 лет и я готовилась к торжественному приему, на котором

мой отец, Фараон, представит меня как свою жену, и я займу место своей

умершей матери рядом с ним на троне.

Я увидела всю церемонию: как меня подводят к отцу, сидящему на золотом

троне, рядом с которым неподвижно сидит его лев, как надевают золотые

украшения -- символы правящей расы, Сыновей Бога, как я сажусь

рядом с отцом и мимо нас медленно движутся ряды придворных, кланяясь

нам.

'Фараон' означает 'Великий Дом'. Его личность -- 'дом' Бога, Бог живет

в нем и проявляет себя в нем, излучается через него. Я знаю громадную

силу, изливающуюся из его глаз, силу любви. Он видит все, все мои

недостатки, мое тщеславие. Но он все понимает, Он -- сама любовь.

Когда церемония кончилась, отец проводил меня и сказал, что в память

об этом дне он хочет исполнить какое-нибудь мое желание. Я ответила,

что давно хочу только одного -- посвящения, инициации, и ничего

больше. Я хотела узнать творца, а не творение, не то, что мы называем

жизнью и что на самом деле есть сон. Я сказала, что здесь, в жизни

все ускользает из рук, все просто переходный этап между прошлым и

будущим, а я хочу вечного, настоящего.

Отец очень советовал мне подождать, потому что я еще слишком молода

и не приобрела достаточно опыта в этой земной жизни. А без такого

опыта и без полного самоконтроля над своей человеческой природой любого,

ищущего посвящения, ожидает много опасностей. Но я стояла на своем,

и отец согласился поговорить со своим братом Птахотепом, Верховным

Жрецом Храма и предводителем нашей расы. Я поблагодарила и мы расстались.

В детстве я редко видела отца. Он пришел на Землю, чтобы исполнить

свой долг -- руководить людьми в их земной жизни. Задачей его жизни

было научить сыновей человека так управлять страной, чтобы все ее

жители могли развиваться наилучшим образом, и эта задача отнимала

почти все его время. Но когда он все же находил время для меня, то

говорил со мной, как со взрослой, потому что для людей нашей расы,

Сыновей Бога, неважно, сколько времени кто провел на Земле, так как

мы обладаем духовным сознанием с самого рождения. Возраст и рост имеют

значение лишь для сыновей человека, которые так тесно связаны со своими

телами, что отождествляют себя с этими физическими инструментами,

полностью забыв, что их истинная духовная природа не зависит от времени

и пространства.

Но члены нашего рода, Сыновья Бога, знают, что только тело может быть

'ребенком' или 'взрослым', а дух всегда остается тем

же самым. Поэтому, даже не будучи рядом физически, я всегда ощущала

свою духовную связь с отцом и матерью, которая уже не жила в теле

на Земле.

23. Он

Птахотеп -- не только Верховный Жрец, но и Верховный врач и архитектор,

потому что он владеет всеми тайнами Природы. Он пришел на Землю с

задачей -- руководить сыновьями людей в их духовной жизни и посвящать

их в различные науки. Он стоит выше отца, так как никогда не отождествлял

себя с телом, а отец мой женился и этим привязал себя более прочно

к материальному плану.

Вечером служанка проводила меня в Храм, где в конце длинной колоннады

в маленькой приемной меня ждал Он -- представляющий Бога Птахотеп.

Я впервые видела его так близко, и меня поразили его глаза -- темно-синие,

бездонные, как само небо. Если смотреть в глаза сыновей человека,

легко видишь их дно: видна их душа, весь характер -- это индивидуальные

глаза. В глазах же Птахотепа нет ничего личного, индивидуального,

только бесконечная глубина вечности: в них -- весь мир, все сотворенное.

Я узнала себя в этих глазах и с первой же минуты почувствовала безграничное

доверие, потому что эти глаза знали меня, содержали меня в себе. Я

в нем, а Он во мне, фактически я была Им, и мы составляли полное единство.