Ле - Цзы

Небесная Доля

своей си­лой?

Царевич Моу

с горы Чжуншань был самым талантли­вым из сыновей вэйского государя. Он не интересовался

государственными делами, зато любил разговаривать с уче­ными людьми и больше

всех любил философа Гунсунь Луна из царства Чжао. Люди, подобные Юэчжэн Цзыюю,

смеялись над ним, и однажды царевич Моу спросил Цзыюя:

Почему ты смеешься над моей любовью к Гунсунь Луну?

Гунсунь Лун из тех людей, которые в учении не имеют наставника, а в жизни не

имеют друга, — ответил Цзыюй. — Говорит он красиво, да глубины в его словах

нет, ни к одной школе не примыкает, любит все странное и сочиняет нелепости,

стараясь запутать людей и победить в споре. Ему под стать такие, как Хань Тан.

Зачем говорить так несправедливо о Гунсунь Луне? — возразил сердито царевич

Моу. — Где доказатель­ства твоей правоты?

Я смеюсь над тем, как Гунсунь Лун обхитрил Кун Чуаня. Он сказал, что у хорошего

стрелка острие последующей стрелы попадает в оперение предыдущей, одна стрела

другую настигает и направляет в полете. И когда первая стрела достигает цели,

вторая вонзается ей в оперение, а за нею следующая, так что со стороны кажется,

будто лучник выпустил одну стрелу. Кун Чуань очень тому удивился, а Гунсунь

Лун добавил, что так бывает еще не у самого лучшего стрелка. Вот Хун Чао, ученик

Пэн Мэна, однажды рассердился на жену и решил попугать ее. Он взял большой лук,

который зовут Вороньим Клювом, вставил в него стрелу из циского бамбука с вэйским

оперением и выстрелил ей прямо в глаз. Стрела кос­нулась ее глаза так мягко,

что жена даже моргнуть не успела и упала на землю, не подняв пыли. Позвольте

спросить, станет ли умный человек говорить такое?

Слова мудрого, конечно, недоступны пониманию глупцов. Если острие последующей

стрелы касается опе­рения предыдущей, то происходит так потому, что стрелок

каждый раз спускает стрелу совершенно одинаково [34]. А если стрела касается глаза и тот

даже не моргает, то это потому, что сила стрелы была исчерпана.

Ты — ученик Гунсунь Луна и не можешь не приук­рашивать его недостатки. Я расскажу

тебе о самом постыдном случае. Вот что сказал Гунсунь Лун, когда захотел посмеяться

над правителем Вэй:

Когда

есть мысли, нет разумения.

Если

на что-то указываешь — значит, это не существует.

Стараясь

что-то понять, делаешь это непонятным.

Тень

летящей птицы не движется.

Волос

выдержит натяжение в тысячу пудов.

Белая

лошадь — не лошадь.

У теленка-сироты никогда

не было матери [35].

Невозможно

и перечесть все примеры его издевательств над разумными понятиями и здравым

смыслом.

Но ты считаешь эти высказывания неразумными только потому, что сам их не понимаешь.

На самом деле ты сам ведешь себя неразумно. Слушай же:

Если

нет мыслей, то разум в единстве.

Когда

ни на что не указываешь, все существует.

Что исчерпает вещи,

существует вечно.

“Тень летящей

птицы не движется”: объяснение в том, что она замещается.

“Волос

выдержит натяжение в тысячу нудов” — когда силы сжатия и растяжения уравновешивают

друг друга.

“Белая

лошадь — не лошадь” — ибо имя существует отдельно от формы.

теленка-сироты никогда не было матери” — потому что, когда у него была мать,

он не был сиротой.

Ты думаешь, что все изрекаемое устами Гунсунь Луна — сладчайшая песнь? Ты пойдешь

за ним, даже если он будет исторгать звуки через другое отверстие?

Царевич

Моу замолчал надолго, а потом собрался ухо­дить, сказав:

Дозволь через несколько дней еще раз прийти и по­беседовать с тобой.

Яо правил Поднебесной

пятьдесят лет и не знал, поря­док в ней или беспорядок, поддерживает его народ

или не поддерживает. Он спросил об этом людей из свиты — и те тоже не знали,

спросил гостей, приезжавших ко двору, — и те тоже не знали, спросил людей на

полях — и те тоже не смогли ответить. Тогда Яо пошел бродить переодетым по дорогам

и услыхал, как мальчик пел песенку:

Поставили

нас, чтобы вскармливать народ

каждый предела достиг.

Ничего

не ведая, ничего не помня,

Следуем правилам царственных

предков.

Яо,

обрадовавшись, спросил его:

— Кто научил

тебя так петь?

Я слышал эту песню от знатных мужей.

Тогда

Яо спросил об этой песенке своих сановников, но те знали только, что она пришла

из глубокой древности. Яо вернулся в свой дворец, призвал Шуня и отрекся от