Ле - Цзы

Небесная Доля

кажется позднейшей вставкой,

призванной пояс­нить смысл предшествующей фразы.

[4]

Гун и шан —

две из пяти основных нот китайской музыкальной гаммы.

[5] Данный и предыдущий фрагменты в несколько

измененном виде помещены в конце гл. XVIII книги “Чжуан-цзы”.

[6] Данное высказывание основано на популярном

в древнем Китае методе толкования слов, исходя из сходства их звучания: в

китайском языке слова “душа умершего”, “дух” и “возвращаться” звучат почти

одинаково.

[7] Отзыв Конфуция следует понимать, видимо,

в том смысле, что Линь Лэй способен утешить себя мыслью о том, что в смерти

ему будет не хуже, чем в жизни, однако он еще не постиг ложность самого различе­ния

между жизнью и смертью.

[8] Данный сюжет содержится также в гл.

XXII “Чжуан-цзы”.

[9]

Глава II. Желтый Владыка

Собранные в этой главе притчи иллюстрируют даосские принципы

мудрого поведения: тот, кто пребывает в Дао, постиг тщету всех мыслей и желаний,

превозмог всякую рефлексию и неподвластен чарам вообра­жения и потому живет

“совместно” со всем сущим — вплоть до того, что может “проходить через металл

и камень”. Даосский мудрец живет Великой Пустотой, а пустота, как замечает

позднейший даосский ком­ментатор Ван Би, “ничем не может быть ограничена”.

Обладание Дао равнозначно абсолютной свободе и абсолютной (хотя и неприметной

для любой частной перспективы созерцания) власти над миром. При пере­воде

опущены одиннадцать сюжетов, содержащихся в книге “Чжуан-цзы”. Кроме того,

помещенный в конце главы рассказ

о встрече философа Хуэй Ана с сунским царем Каком присутствует и в трактате

“Люй-шя чуньцю” (середина III в. до н.э.).

[10]

Хуасюй была матерью Фуси, легендарного родоначальника

китай­ской цивилизации.

[11] В древнем Китае ученик считался как

бы членом семьи учителя и мог вообще не иметь собственного дома.

[12] Данный фрагмент содержится также в

гл. XIX книги “Чжуан-цзы”.

[13] Аналогичный фрагмент см. в гл. XXI

“Чжуан-цзы”.

[14]

Три Советника —

высшая государственная должность в древнем Китае.

[15] См. гл. XIX “Чжуан-цзы”.

[16] См. гл. XIX “Чжуан-цзы”.

[17] См. гл. XIX “Чжуан-цзы”.

[18] См. гл. VII “Чжуан-цзы”.

[19] См. гл. XXXII “Чжуан-цзы”.

[20] См. также в гл. XXVII “Чжуан-цзы”.

[21] См. гл. XX “Чжуан-цзы”.

[22] См. гл. LXXVI.

[23] См. гл. II “Чжуан-цзы”.

[24] См. гл. XIX “Чжуан-цзы”.

[25]

Глава III. Царь Му

Большинство сюжетов этой главы развивают

идею (присутствующую уже в книге “Чжуан-цзы”) иллюзорности всякой “данности”

опыта и присутствия чего-то “подлинного” в его неосознаваемых глубинах, сокровенном

истоке всего происходящего в мире. Осознание жизни как сна не делает даосских

авторов пессимистами: в конце концов иллюзия не менее реальна, чем сознание

ее иллюзорности. Мудрый просто прини­мает и то и другое: он живет и присутствующим,

и отсутствующим.

[26] Здесь упоминается традиционная в древнекитайской

литературе обитель божественных предков, расположенная “в самой глубине небес”.

[27] Мать-Царица Запада (Сиванму) —

женское божество в древне­китайской религии, имевшее престол на горе Куньлунь.

Сиванму счита­лась хранительницей секретов бессмертия.

[28] Имеются в виду конфуцианские ученые

(в эпоху Чжоу царство Лу, родина Конфуция, было центром книжной образованности).

[29] Царство Янь располагалось на севере

древнего Китая, а царство Чу — на крайнем юге.

[30]

Глава

IV. Конфуций

В данной главе, как и во многих сюжетах книги Чжуан-цзы,

вели­кий мудрец Конфуций выступает глашатаем даосской мудрости, доказы­вая

бесплодность как раз того, за что ратовал настоящий исторический Конфуций,

— книжного учения и знания.

Другим объектом критики — как и у Чжуан-цзы — оказываются древние софисты,

любившие демон­стрировать внутреннюю противоречивость и, следовательно, несостоя­тельность

людского “мнения”. Впрочем, автора “Ле-цзы” скорее забав­ляют, чем возмущают,

словесные ухищрения софистов.