Ле - Цзы

Небесная Доля

соответствующие последствия и

что, стало быть, человеку “не миновать судьбы”. В книге “Ле-цзы”, как и у

Чжуан-цзы, развивается тема непо­стижимости действия судьбы, которое совершенно

спонтанно и непред­сказуемо; сознательный выбор — это всегда заблуждение,

так что мудрый позволяет всему “быть самим собой”. Даосское учение о судьбе,

разу­меется, не отрицает важности действия, но ориентирует на действие совершенно

естественное, ненасильственное, искреннее и превыше все­го — целостное, “универсальное”.

[46] Имеются в виду три добродетельных советника

последнего иньского царя: Вэй-цзы, Цзи-цзы и Бигань. Первый был вынужден бе­жать

из царства, второй был обращен в рабство, а третий — подвергнут мучительной

казни.

[47] Цитируется “Дао-дэ цзин”.

[48]

Глава

VII.

Ян Чжу

Данная глава столь разительно отличается от остального

текста “Ле-цзы”, что, по мнению большинства исследователей, едва ли может

считаться памятником древней даосской мысли. Большинство ее сюжетов восходит

к школе философа Ян Чжу, жившего в середине 4 в. до н. э. Наибольший интерес

среди них представляет диалог Ян Чжу с после­дователем Мо Ди Цинь Гули — вероятно,

наиболее достоверное свиде­тельство подлинного учения Ян Чжу. Это учение предстает

как бесхит­ростная, почти целомудренная в своей воинственности проповедь гедо­низма

(который, заметим в скобках, недвусмысленно осуждается в других главах “Ле-цзы”

— например, в начальных сюжетах 2-й и 3-й глав). Страстность этой проповеди

заметно контрастирует с общим для древ­ней даосской литературы отстраненно-ироническим

тоном.

[49] Здесь имеется в виду Мэн Суньян

— ученик Ян Чжу.

[50] Следует учитывать совершенно различные

взгляды спорящих сто­рон на природу и назначение власти. Для ученика Мо Ди

власть — это средство “помощи миру”, ибо, согласно Мо Ди, настоящий правитель

— убежденный альтруист, пекущийся единственно о благе народа. Для последователя

Ян Чжу, напротив, власть — тяжкая и бессмысленная обуза, так что “приобрести

царство” означает для него пожертвовать своим покоем и, следовательно, цельностью

своей жизни. Сама мечта о власти для Ян Чжу — признак слабости.

[51] Пир “вечной ночи” — экстравагантная

забава власть имущих в древнем Китае. Он должен был продолжаться четыре месяца

кряду.

[52]

Хуанчжун и Далюй — древние церемониальные

мелодии, испол­нявшиеся на каменных пластинах и колоколах.

[53] В этом сюжете заметно стремление преодолеть

плоский гедонизм Ян Чжу: заботиться только о своем теле — это не меньшая ограничен­ность,

чем сведение человеческого бытия к умственной деятельности.

[54]

Глава VIII. Рассказы о совпадениях

Последняя глава “Ле-цзы” — наиболее

пестрая по композиции и в философском отношении наименее значимая глава книги.

Больше половины ее сюжетов заимствованы из различных памятников

III — II вв. до н. э., и притом не обязательно

даосских. Тем не менее в ней есть свой лейтмотив, каковой составляет идея

случайной связи событий. Только эти случайные комбинации вещей определяют,

правильны ли наши по­ступки. Следовательно, в своем поведении мы должны отказаться

от абстрактных критериев истинности и действовать, безотчетно “сообразу­ясь

с обстоятельствами времени”, откликаясь общему ходу событий. Таков даосский

идеал “недеяния”.

[55] Этот сюжет встречается также в книге

“Люй-ши чуньцю” (“Весна и осень господина Люя”, ок. 240 г. до н. э.), где

он призван проиллюстри­ровать тезис, довольно чуждый даосизму, а именно: успех

действия пре­допределен способностью постичь “причины вещей”.

[56] Этот персонаж не следует путать со

знаменитым учеником Кон­фуция Янь Хоем. Его имя в оригинале пишется иначе.

[57] Данный фрагмент содержится также в

гл. XXVIII “Чжуая-цзы”.

[58] Данный сюжет содержится также в “Чжуан-цзы”

и в конфуциан­ском памятнике “Семейные предания о Конфуции” (“Кун-цзы цзяюй”),

причем в данном случае воспроизводится конфуцианская его версия: пловец добивается

успеха благодаря добросовестному соблюдению прин­ципов “человечности и долга”.

[59] Эта фраза заимствована из “Дао-дэ цзина”

[60]