Уильям Гибсон

Нейромантик (Часть 1)

ни продавцы, ни покупатели нужды в нем не

видели. Основная забота посредника - сделаться необходимым звеном.

Та сомнительной прочности ниша в криминальной экологии Ночного

Города, которую устроил для себя Кейс, была завоевана при помощи лжи

и закреплялась им раз за разом в течение многих ночей путем посулов

и предательств. Теперь же, чувствуя, что стены этой ниши начинают

смыкаться, Кейс ощущал себя на грани странной эйфории.

На прошлой неделе он на несколько дней задержал передачу

синтетического экстракта человеческих желез, распродавая товар в

розницу чтобы получить больше навара, хотя заведомо знал, что Вейджу

это не понравится. Вейдж был одним из основных поставщиков подобного

товара, он провел в Тибе уже девять лет и входил в число тех

немногих дилеров, которым удалось наладить связи с высшими сферами

криминальных структур за пределами Тиба-сити. Генетический материал

и гормоны спускались в Нинсей по невероятно сложной лестнице,

состоящей из множества явных и скрытых ступеней.

Несколько лет назад Вейдж исхитрился каким-то образом

проследить путь одной из операций и теперь вовсю пользовался

стабильными связями с дюжиной городов.

Кейс поймал себя на том, что стоит перед витриной и тупо

смотрит в стекло. В этой лавочке, клиентами которой были в основном

моряки, продавались разные маленькие блестящие штучки. Часы,

выкидные ножички, зажигалки, карманные видеокамеры, симстимы,

тяжелые манкири и сюрикены. Сюрикены нравились ему больше всего -

стальные звездочки с бритвенно-острыми гранями. Одни хромированные,

другие непроницаемо-черные. Были и подвергнутые специальной

обработке, так, что поверхность приобрела радужную окраску,

напоминающую разводы масла на воде. Внимание Кейса привлекали

хромированные звездочки. Отливающие серебром, они висели на алой

замше, удерживаемые почти невидимыми петлями нейлоновой лески. По

центру сюрикенов были вырисованы драконы и ряды иероглифов.

Звездочки ловили неоновый свет, отражая его каждая по своему

разумению, и Кейсу казалось, что это и есть звезды его странствий;

его судьба была записана, но читалась с трудом, в созвездиях

дешевого хрома.

- Жюль, - сказал он звездочкам. - Надо бы навестить старого

Жюля. Он знает, что делать.

Жюлиусу Диану было сто тридцать пять лет, и метаболизм его тела

прилежно корректировался еженедельными сеансами гормональной и

радиотерапии. Основой же его борьбы с неизбежным старением служило

ежегодное паломничество в Токио, где генная хирургия подправляла его

ДНК - процедура, невозможная в Тибе. После этого Жюль Диан обычно

совершал рейс в Гонконг, где заказывал годовой запас рубашек и

костюмов. Бесполый, нечеловечески терпеливый и спокойный, как

казалось, Жюль не мог принадлежать к миру его официального бизнеса,

в особенности при его посвященности в таинства портняжного

искусства. Кейс ни разу не видел Жюля в одном и том же костюме

дважды, при том, что гардероб мосье Диана представлял собой

тщательное воспроизведение стилей платья прошлого века. Еще Диан

увлекался пенсне в викторианском духе, вполне возможно,

действительно необходимыми ему, с линзами, выточенными из тонких

пластин искусственного розового кварца и обрамленными паутинками

золотой оправы.

Офис Диана располагался на окраине Нинсея, в одном из

просторных складов. Часть помещений год назад была довольно

бессистемно обставлена редкой коллекционной европейской мебелью, и

Диан планировал в будущем использовать это местечко в качестве своей

личной резиденции. Одну из стен комнаты, в которой ожидал приема

Кейс, почти полностью закрывали книжные шкафы стиля нео-ацтек,

заодно замечательно выполняющие роль пылесборников. Две грушевидные

настольные лампы диснеевского типа неуклюже громоздились на стальном

кофейном столике с алой лакировкой а-ля Кандинский. Между книжными

шкафами висели причудливые часы в стиле Дали, их искаженные

циферблаты словно стекали к бетонному полу. Стрелки часов, на самом

деле голографические проекции, по задумке при вращении должны были

демонстрировать различные гримасы, но при этом никогда не показывали

правильного времени. По углам валялись фиберглассовые упаковочные

коробки, от которых исходил мощный аромат консервированного имбиря.