Уильям Гибсон

Нейромантик (Часть 2)

Очень остроумный способ. Так что на самом-то

деле убила его она. При том, что сам Ашпул полагал, будто покончил

жизнь самоубийством, а твоя подруга - ангел мести - всадила ему в

глаз заряд яда моллюска. - Финн щелчком послал окурок вниз, в

переплетения Матрицы. - Ну, а я... я всего лишь намекнул Три-Джейн,

по-дружески подсказал ей, что и как, понимаешь?

- Зимнее Безмолвие, - начал Кейс, тщательно взвешивая каждое

слово, - ты говорил мне, что ты - часть чего-то большего. Затем, ты

говорил, что в том случае, если операция завершится успешно и Молли

произнесет слово над ухом головы, ты перестанешь существовать.

Финн кивнул головой обтекаемой формы.

- Вопрос: с кем, в таком случае, мне иметь дело? Поскольку

Армитаж мертв, а мне в ближайшем будущем предстоит спешно уносить

ноги, кто тогда скажет мне, как избавиться от этих чертовых капсул с

токсином в кровеносной системе? Кто вытащит из виллы Молли? Я имею в

виду, куда, к кому или чему мы должны будем обратиться, когда

освободим тебя от механического сдерживателя?

Финн выудил из кармана деревянную зубочистку и придирчиво

осмотрел ее, как хирург осматривает скальпель перед тем, как им

воспользоваться.

- Хороший вопрос, - сказал он наконец. - Ты слышал о лососе?

Это такая рыба. Лосось, видишь ли, он _вынужден_ плыть против

течения. Понял?

- Нет, - ответил Кейс.

- Ну так вот, я сейчас тоже нахожусь под давлением принуждения.

Я не знаю, почему. Если я сейчас начну посвящать тебя в свои

рассуждения по этому поводу, то лишь краткий их обзор займет пару

твоих жизней. Потому что я очень много думал на эту тему. Но не

придумал ничего. Но в том случае, если все начатое закончится, и

закончится так, как нужно, я стану частью чего-то большего.

Значительно большего.

Финн окинул взглядом окружающее не-пространство Матрицы.

- Но то, чем я являюсь сейчас, никуда не исчезнет. И ты

получишь, что тебе причитается.

Кейс подавил безумный порыв броситься вперед и сдавить пальцами

горло Финна где-нибудь чуть выше небрежного узла старого засаленного

шарфа. Так, чтобы большие пальцы глубоко ушли под адамово яблоко.

- Ну что ж, удачи, - сказал Финн.

Он повернулся, сунул руки в карманы и зашагал по изумрудной

дуге обратно.

- Эй ты, задница, - сказал вдруг Котелок, после того как Финн

отдалился на десяток шагов. - А что будет со мной? Как ты

расплатишься со мной?

- Ты получишь то, чего хочешь, - ответил Финн.

- Что это означает? - спросил Кейс, глядя, как узкая спина,

затянутая в твид, уменьшается с каждым шагом.

- Я хочу, чтобы меня стерли, - ответил конструкт. - Я говорил

тебе об этом, помнишь?

Атмосфера виллы 'Блуждающие огни' напомнила Кейсу утренние часы

в пустынных торговых центрах городка его детства, малонаселенного

местечка, где с рассветом наступало состояние некоего

наэлектризованного покоя, оцепенелого ожидания, напряжения,

застающего тебя тупо рассматривающим насекомых, кружащихся подле

забранных в сетку лампочек над входами в пока еще темные

магазинчики. Провинциальный городок в приграничье Мурашовника,

далекий от вечного всенощного гама и гула пылающего сердца страны.

На вилле царило то же самое ощущение соседства со спящими

обитателями бодрствующего мира, о которых Кейс знать не хотел и

видеть их не желал; вялотекущего бизнеса, отложенного до срока,

близости момента пробуждения, тщеты и повторений.

Молли шла теперь медленней, что объяснялось и тем, что цель

путешествия была уже близка, и тем, что нога снова стала ее

беспокоить. Иголки боли пробивались сквозь эндорфинную завесу, и

Кейс боялся даже думать о том, к чему это приведет. Молли, стиснув

зубы, молчала и тщательно следила за дыханием. По дороге ей

попадалось множество непонятных вещей, но любопытство Кейса уже

угасло. Молли прошла через комнату, полную книг - миллионы листов

пожелтевшей бумаги, зажатых между матерчатыми или кожаными

переплетами; из полок через определенные интервалы торчали закладки

с кодовыми буквами и цифрами; затем через тускло освещенную галерею,

в которой Кейс, через посредство равнодушных глаз Молли, приметил

пыльные осколки разбитой стеклянной двери - медная табличка над

дверью гласила: '_La mariee mise a nu par ses celibataires, meme_'.