Джек Керуак

Бродяги Драхмы

в замках с золотыми

шатрами, пить пиво, прощаться, прибыть в Йокогаму, крикливый большой

азиатский порт, где суета и суда, надеяться, работать, возвращаться,

уезжать, уехать в Японию, вернуться в Штаты, читать Хакуина, скрипеть

зубами, усердствовать, работать над собой, и чтоб ничего не вышло, чтобы

понять... понять, что мое тело и все остальное становится старым, больным и

усталым, и таким образом постичь, что сказал Хакую.

- Кто это - Хакую?

- Его имя означает 'Белая Тьма', значит, Тот, кто жил в горах за

Северной Белой Водой, куда я собираюсь отправиться в путешествие, Господи,

какие там, должно быть, крутые ущелья, поросшие соснами, бамбуковые долины,

небольшие утесы.

- Я с тобой! - (это я).

- Хочу читать про Хакуина, он пошел к старику, который жил в пещере и

питался каштанами, и старик велел ему бросить медитацию и размышления о

коанах, как вот Рэй говорит, а вместо этого научиться правильно засыпать и

просыпаться: засыпая, говорит, надо сомкнуть ноги и глубоко дышать,

сосредоточившись на точке в полутора дюймах ниже пупка, пока не

почувствуешь, что там образовался как бы комочек силы, тогда начинай дышать

прямо от пяток вверх, собери все свое внимание в этом центре, говоря себе,

что это есть Чистая Страна Амиды, центр сознания; а проснешься - тоже сразу

начинай сознательно дышать, потянись немного и думай о том же самом, и так

всю жизнь.

- Смотри-ка, это мне нравится, - говорит Альва, - по крайней мере

какие-то конкретные указания. А еще чего?

- И вообще, сказал он, не нужно ни о чем думать, просто ешь как

следует, но не слишком много, и спи как следует, вот и все; старик Хакую

сказал, что прожил таким образом триста лет и готов прожить еще пятьсот, так

что, скорее всего, он еще жив, если он вообще когда-нибудь был.

- Или пастух пнул его пса! - вставляет Кофлин.

- Клянусь, я отыщу в Японии эту пещеру.

- В этом мире жить невозможно, но больше негде, - смеется Кофлин.

- В каком смысле? - спрашиваю я.

- В том смысле, что стул, на котором я сижу, есть львиный трон, а лев

ходит и рычит.

- Что же он рычит?

- Рахула! Рахула! Лик Славы! Вселенная сжевана и проглочена!

- Да иди ты! - кричу я.

- Через пару месяцев я собираюсь в Марин-Каунти, - говорит Джефи, - сто

раз обойду вокруг Тамальпаиса, чтоб поспособствовать очищению атмосферы и

приучению тамошнего духа к звукам сутры. Как думаешь, Альва?

- Приятная галлюцинация, вообще мне нравится.

- Беда в том, что ты, Альва, по ночам особо не стараешься, а это лучше

всего, особенно в холодную погоду; потом, тебе следует жениться, чтоб у тебя

на таких вот циновочках были вперемешку полукровки, рукописи, домотканые

одеяла и материнское молоко. Заведи себе домик за городом, живи дешево,

иногда наезжай погулять по барам, пиши, броди по холмам, научись, дурила,

доски стругать, с бабками разговаривать, таскать им дрова, хлопать в ладоши

в храмах, пользоваться милостью свыше, брать уроки цветоводства, выращивать

у дверей хризантемы, и, ради Бога, женись, заведи себе умную, добрую,

человеческую подругу, которой нафиг не нужно ежевечерних мартини и всей этой

тупой сверкающей кухонной машинерии.

- Ага, - радуется Альва, - а еще?

- Подумай о ласточках и козодоях в полях. Кстати, слышь, Рэй, я вчера

перевел еще строфу из Хань Шаня, слушай: 'Холодная Гора - дом без бревен и

балок, влево и вправо распахнуты шесть врат, купол - синее небо, комнаты

пусты и свободны, восточная стена встретилась с западной, в центре нет

ничего. Не докучайте же мне, должники, костерок разведу и согреюсь, чтоб

насытиться - травы сварю, что мне кулак, амбары его и пастбище, он построил

себе тюрьму и не может выбраться, подумай, это может случиться с тобой'.

Потом Джефи взял гитару и перешел на песни; под конец сыграл и я, своим

старым способом, барабаня по струнам кончиками пальцев, трень-брень, и спел

песню про товарняк 'полночный призрак'.

- Это про 'полночный призрак' в Калифорнии, - сказал Джефи, - но

знаешь, Смит, о чем я подумал? Представь: жара страшная, заросли бамбука под

сорок футов, в них посвистывает бриз, жара, где-то монахи играют на флейтах,

а когда читают сутры под мерный бой барабанов - это как танец Квакиутля, под

звон колокольчиков, под перестук палочек, по звуку похоже на первобытную