Джек Керуак

Бродяги Драхмы

и зашагал снова. Через полчаса ходьбы по пыльной тропке, иногда

перебираясь через мелкие ручьи, мы вышли на чудесный луг. Это и был привал

Портреро Медоуз - стоянка, устроенная Национальной Службой леса, - каменная

площадка для костра, столики для пикника и все прочее, но до выходных никто

здесь не появится. В нескольких милях от нас, на вершине горы Тамальпаис,

виднелась сторожка наблюдателя. Мы распаковали рюкзаки и спокойно провели

вечер, греясь на солнышке, или Джефи носился за бабочками и птицами,

записывая что-то в блокнотике, а я гулял по другой стороне, к северу, где

простиралась к морю каменистая пустыня, напоминающая Сьерры.

В сумерки Джефи развел большой костер и стал готовить ужин. Оба мы были

очень усталые и счастливые. Никогда не забуду, какой суп сварил он в тот

вечер - воистину лучший суп из всех, что я пробовал с тех пор, как, будучи

подающим надежды молодым писателем, обедал на кухне у Анри Крю. А всего-то

навсего - всыпать в котелок с водой пару пакетиков горохового супа, добавить

жареной ветчины кусочками, вместе с салом, и вскипятить.

Получился невероятно густой, настоящий гороховый вкус, да еще с

копченой ветчиной и жиром, как раз то, что надо пить в сумерках у

потрескивающего искрами костра. Кроме того, гуляючи, он нашел дождевики -

натуральные грибы, не в виде зонтиков, а просто большие, размером с

грейпфрут, шары белой крепкой мякоти; нарезав, он поджарил их на сале, и мы

ели их с рисом. Великолепный ужин. Мы вымыли посуду в журчащем ручье. Костер

отгонял комаров. Сквозь сосновые ветви глядел на нас нарождающийся месяц. Мы

расстелили спальные мешки в луговой траве и, усталые, рано легли.

- Вот, Рэй, - сказал Джефи, - скоро я буду далеко в море, а ты - на

трассе, вдоль по побережью к Сиэтлу и оттуда на Скэджит. Хотел бы я знать,

что с нами со всеми будет.

На этой дремотной ноте мы заснули. Ночью мне приснился яркий сон, один

из самых явственных снов моей жизни: китайский рынок, грязь, дым, толкотня,

нищие, торговцы, вьючные лошади, грязь, курильницы, на земле в грязных

глиняных корытах - кучи хлама и овощей на продажу, и вдруг -

бродяга-оборванец, сморщенный, коричневый, невероятный китайский бродяжка,

он только что спустился с гор и вот стоит на краю рынка, бесстрастно взирая

на все вокруг. Маленького роста, жилистый, лицо темно-красное, выдубленное

солнцем пустыни и гор, одежда - сборные тряпки, на спине кожаная котомка,

ноги босы. Только в Мексике, изредка, встречал я подобных людей - возможно,

эти нищие приходили в Монтеррей с каменистых суровых гор, где обитали в

пещерах. Но этот, китайский, был еще вдвое беднее, вдвое круче и бесконечно

загадочен, и, конечно же, это был Джефи. Тот же широкий рот, веселые

блестящие глаза, костистое лицо (похожее на посмертную маску Достоевского -

квадратный череп, выступающие надбровные дуги), такой же маленький, но

крепко сбитый, как Джефи. Проснувшись на рассвете, я подумал: 'Ну и ну, так

вот что, значит, станется с Джефи? Может быть, он уйдет из монастыря да так

и пропадет, и мы никогда больше не увидимся, и превратится он в эдакого Хань

Шаня, призрака восточных гор, и даже китайцы будут бояться его, такого

оборванного и разбитого'.

Я рассказал свой сон Джефи. Он уже, насвистывая, разводил костер.

- Ладно, хорош там в мешке дурака своего валять, лучше за водой бы

сходил. Йоделэйхи-хо! Рэй, я привезу тебе палочки разных благовоний из храма

холодной воды в Кийомицу и буду укладывать их одну за другой в большую

медную чашу для благовоний, с надлежащими поклонами. Годится? Сон ему,

видите ли, был. Что ж, если это я, значит, я. Вечно рыдающий, вечно юный,

у-у!

Он достал из рюкзака топорик и принялся рубить ветки, подкладывая их в

разгоревшийся костер. Туман еще путался в кронах и стлался по земле.

- Давай-ка собираться и сниматься отсюда, поглядишь на стоянку

Лорел-Делл. Потом спустимся к морю, искупаемся.

- Отлично. - На этот поход Джефи припас новое вкусное сочетание для

поднятия энергии: хрустящие крекеры, кусок острого чеддера и батон салями.

Мы запили этот завтрак свежим чаем и почувствовали, что как следует

подкрепились. Двое взрослых мужчин могли бы прожить двое суток на этом

концентрированном хлебе, салями (концентрированном мясе) и сыре, а всего-то