Доннер Флоринда

Шабоно

из шабоно слышал мои стоны.

Старая Хайяма нежно погладила молодую женщину по

голове и вытерла пот на ее лице и шее.

- Сейчас тебе станет легче, - нежно успокаивала она,

как будто говорила с ребенком.

Всякий раз, когда наступали схватки, Хайяма с силой

давила на живот Тутеми. Мне показалось, что прошло

очень много времени, прежде чем Хайяма попросила меня

позвать старого шапори.

Он уже принял эпену, а над костром кипело темное

варево. Поковырявшись палочкой в носу, он плеснул не-

много лекарства на землю.

- Из чего это сделано?

- Корни и листья, - ответил он, но не уточнил на-

звания растений.

Как только мы пришли, он заставил Тутеми выпить

лекарство из тыквенной посудины до последней капли. По-

ка она пила, он танцевал вокруг нее. Высоким носовым

голосом он просил хекуру белой обезьяны освободить шею

неродившегося ребенка.

Лицо Тутеми понемногу расслабилось, испуг в ее гла-

зах сменился спокойствием.

- Кажется, мой ребенок сейчас родится, - улыб-

нувшись, сказала она старику.

Хайяма поддерживала Тутеми сзади, сложив ее руки

вокруг головы. Разбираясь, что - лекарство или танец ша-

мана - вызвало такое быстрое расслабление, я пропустила

момент рождения ребенка. Я прикрыла рот рукой, чтобы не

закричать, когда увидела, что пуповина обмоталась вокруг

шеи мальчика, а его кожа имела лиловый цвет. Хайяма

разрезала пуповину, потом положила лист на пупок

мальчика, чтобы остановить кровь. Она потерла пальцем

детское место, а затем провела им по губам ребенка.

- Что она делает? - спросила я Ритими.

- Она проверяет, будет ли ребенок говорить.

Прежде чем я успела крикнуть, что ребенок мертв, по

лесу эхом разнесся самый неудержимый человеческий

крик, который я когда-либо слышала. Ритими подхватила

кричащего ребенка и кивком позвала меня следовать за ней

к реке. Набрав в рот воды и подождав немного, пока она

согреется, Ритими начала поливать ребенка изо рта. Под-

ражая ей, я помогала отмыть маленькое тело от слизи и

крови.

- Теперь у него три матери, - сказала Ритими, про-

тягивая мне ребенка. - Те, кто моют новорожденного ма-

лыша, отвечают за него, если что-нибудь случится с ма-

терью. Тутеми будет счастлива, когда узнает, что ты

помогала мыть ее дитя.

Ритими помыла илом большой лист платанийо, пока

я держала мальчика в неуверенных руках. Я никогда рань-

ше не видела новорожденного ребенка. С благоговением

смотря на его лиловое сморщенное личико, на его то-

ненькие ножки, которые он пытался запихнуть себе в рот,

я удивлялась, каким чудом он остался жить.

Хайяма завернула плаценту в твердый узел из листьев

и положила под маленьким навесом, который старик

построил под высоким деревом сейба. Ее нужно будет сжечь

через несколько недель. Мы забросали землей все следы

крови, чтобы дикие животные и собаки не рыскали вокруг

С ребенком на руках Тутеми благополучно шла впереди

по тропинке в шабоно. Прежде чем войти в хижину, она

положила малыша на землю. Все, кто был свидетелем его

рождения, должны были переступить через него три раза.

Это означало принятие малыша деревней.

Этева даже не выглянул из своего гамака; он оставался

в нем с тех пор, как узнал, что его младшая жена рожает.

Тутеми вошла в хижину с сыном на руках и села у очага.

Сжав грудь, она втолкнула сосок в рот ребенку. Мальчик

жадно начал сосать, время от времени открывая расфо-

кусированные глаза, как будто старался запомнить этот

источник пищи и удовольствия.

В этот день родители ничего не ели. На второй и третий

день Этева приносил полную корзину мелкой рыбы, кото-

рую готовил для Тутеми. После этого оба постепенно вер-

нулись к обычному питанию. На следующий день после

рождения ребенка Тутеми начала работать в саду. Малыша

она привязывала к себе на спину. Этева же провел в гамаке

целую неделю. По поверию, любое физическое усилие с его

стороны было вредно для здоровья ребенка.

Через девять дней Милагроса попросили проколоть

ребенку уши длинными палочками из пальмы раша. Потом

он срезал концы палочек у самых мочек и покрыл их смо-

лой, чтобы ребенок не поранился. В тот же день мальчику

было дано имя Хоашиве в честь белой обезьяны, которая

хотела оставить ребенка в животе у матери. Это было всего

лишь прозвище. Ко времени, когда малыш научится

ходить, ему дадут настоящее имя.

Глава 18

Было еще светло, когда Милагрос наклонился над

моим гамаком. Я почувствовала, как мозолистой рукой он

гладит мой лоб и щеки. Он был едва виден в полутьме. Я

знала, что он уходит, и ждала, надеясь поговорить, но про-