Доннер Флоринда

Шабоно

завороженно

смотрела, как оживленно, словно по собственной воле,

двигаются красные и черные узоры на щеках в такт его

речей. Перья в мочках ушей немного смягчали его суровое

уставшее лицо и придавали рассказу игривый оттенок, не-

смотря на всю его жуть.

Несколько дней мы пристально следили за всеми

передвижениями врага. У нас была задача убить этого Мо-

кототери, не выдав всему шабоно нашего присутствия.

Однажды утром мы увидели, как мужчина, который убил

отца Этевы, уходит в заросли с женщиной. Этева выстрелил

ему в живот отравленной стрелой. Этот индеец был так оше-

ломлен, что даже не вскрикнул. Не успел он и глазом мор-

гнуть, как Этева отправил ему в живот вторую стрелу, а

потом еще одну в шею возле самого уха. Тут он и свалился

замертво.

Словно оглушенный, Этева направился домой в сопро-

вождении моего племянника. Тем временем Матуве оты-

скал спрятавшуюся в кустах женщину. Мы пригрозили

убить ее, если она посмеет хотя бы кашлянуть, и Матуве

вместе с моим самым младшим зятем повели упирающуюся

женщину в нашу деревню. Позже все мы должны были

встретиться в заранее назначенном месте. Пока остальные

решали, не разделиться ли нам на еще меньшие группы,

мы увидели мать с маленьким сыном, беременную

женщину и девочку, направляющихся в лес. Против такого

искушения мы не устояли и тихонько пошли за ними сле-

дом. - Откинувшись в гамаке с руками, сплетенными за

головой, Арасуве обвел глазами зачарованных слушателей.

Воспользовавшись тем, что вождь на минуту умолк,

поднялся с места другой участник набега. Дав знак соб-

равшимся, чтобы те освободили для него побольше места,

он начал свой рассказ с тех самых слов, которыми начал

Арасуве: - В первый день мы шли медленно.

Но за исключением этих слов, между двумя рассказами

не было ничего общего. Бурно жестикулируя, рассказчик с

напускным жаром изображал поведение и настроения

различных участников похода, вводя таким образом

юмористический и мелодраматический оттенок в сухой де-

ловой отчет Арасуве. Ободренный смехом и похвалами слу-

шателей, мужчина принялся пространно рассказывать о

двух самых младших участниках набега, которым было не

больше шестнадцати-семнадцати лет. Они не только посто-

янно жаловались то на стертые в кровь ноги, то на другие

болячки, но еще и до смерти боялись крадущихся ягуаров

и разных духов во время второго ночлега, когда довелось

спать, не разводя огня. Свое повествование мужчина пере-

сыпал подробными сведениями насчет различной дичи и

созревающих плодов - их цвета, величины и формы, -

замеченных им по дороге.

Как только мужчина сделал паузу, возобновил свой от-

чет Арасуве. - Когда эти три женщины и девочка отошли

достаточно далеко от шабоно, - продолжил вождь, - мы

пригрозили, что застрелим их, если они попытаются бежать

или закричать. Мальчишке удалось нырнуть в кусты, но

мы не стали его преследовать, а как можно быстрее пошли

восвояси, стараясь не оставлять следов. Мы не сомневались,

что, обнаружив убитого, Мокототери немедленно отправят-

ся за нами в погоню.

Незадолго до сумерек мать сбежавшего мальчишки

вдруг вскрикнула от боли, сев на землю, схватилась за ногу

и с горькими слезами пожаловалась, что ее укусила

ядовитая змея. Ее душераздирающие крики так нас рас-

строили, что мы даже не проверили, была ли эта змея на

самом деле. - Что было толку, - рыдала она, - моему

.сынишке бежать, если у него нет больше матери, которая

бы о нем позаботилась? - И не прекращая вопить, что ей

невыносимо больно, женщина заползла в кусты. Мы почти

сразу поняли, что это уловка, и тщательно обыскали лес,

но так и не смогли определить, куда она побежала.

Старый Камосиве смеялся от души. - Это хорошо, что

она вас надула. Нет никакого смысла похищать женщину,

у которой остался маленький ребенок. Такие либо плачут

без конца, пока не заболеют, либо, что еще хуже, и вовсе

сбегают.

Мужской разговор затянулся до самой зари, окутавшей

шабоно покрывалом дождя. Посреди поляны стояла одино-

кая хижина, где пребывал в заточении Этева. Она была так

тиха и обособлена - так близко и все же так далеко от

людского смеха и говора.

Неделю спустя Этеву навестил Пуривариве. Уп-

равившись с печеным бананом и медом, старик попросил

Ирамамове вдуть ему эпену и с пением заклинаний

пустился в пляс вокруг хижины Этевы. - Мертвеца еще не

сожгли, - объявил он. - Его тело уложили в корыто,

повесили на высокое дерево, и там оно гниет. Не смей пока

прерывать молчания. Хекуры мертвеца все еще находятся у