В.А.Чернобородов

Существуют вопреки логике

зато народу в ней под завязку.

'Статьи' были в основном 'политические', хотя мужики сидели в основном

малограмотные. Исключение составлял один офицер, его 'подвел под статью' сосед,

которому не нравились чужие огуречные грядки под окном; сам сосец сидел в

соседней камере, на него 'настучали' другие. Офицер же мне и подсказал, как мне

выйти из тюрьмы живым. Он понял, что я парень умный, но в 'современном моменте'

ничего не смыслю. Теперь, когда надсмотрщик приносил в камеру ежедневную порцию

бумаги для курева, мужики подолгу терпеливо ждали, пока я из обрывков составлял

фрагменты газет и устраивал им коллективные чтения. За компанию тогда я и

втянулся в курение (в Будущем не было такой глупой привычки), зато через пару

месяцев в политике разбирался на 'отлично'. Помогло и то, что, в отличие от

остальных, я знал истинные цели Сталина и Гитлера, а значит, мог читать 'между

строк'...

Перед войной меня освободили. Попал служить в аэродромную службу

бомбардировочного полка вблизи Баку. Во время финской войны все опасались, что

англичане начнут бомбить кавказские нефтепромыслы. Я помнил, что Англия,

наоборот, будет нашим (именно 'нашим') союзником, но тюрьма кое-чему успела

научить, и я 'опасался' и 'был бдительным', как все. И так же, как все, 'верил'

Сталину, соглашался, что война с Германией вовсе не начнется в 41-м.

Зато когда Гитлер 'внезапно' напал, я уже в воскресенье двадцать второго, когда

офицеры были просто ошарашены, читал бойцам лекции о германском зверином

фашизме. Так и стал комиссаром, политработником. Рисовал плакаты, в Будущем

умеют рисовать практически все, вот мне здесь это и пригодилось. Летчики всегда

с удовольствием слушали мои политбеседы, особенно когда я анализировал

политико-экономическое положение воюющих сторон и предсказывал дальнейшие ходы

союзников и противников. Надо было лишь не сболтнуть ничего из того, что станет

известно всем только через некоторое время...

Закончилась война, я остался служить дальше. Со своей частью объездил

практически всю Восточную Европу, Север, Среднюю Азию, Россию. В том веке,

откуда я родом, цены бы мне не было! Со стороны, конечно, они, мои бывшие

современники, все основные события истории видели, но одно дело подглядывать

незаметно из летательных аппаратов, совсем другое - когда всю эту 'историю'

своими руками чувствуешь...

Обзавелся семьей, вышел на пенсию, так незаметно и жизнь к концу подошла.

Здоровья - уж никакого, так что до того момента, когда создадут первые Машины

Времени, я не доживу (и не возражай, я это точно знаю...). Надежда была только

на поисковые группы из Будущего, теперь найти меня проще, чем до войны,

достаточно обратиться в паспортный стол, но я сам уже стал частью Истории. А это

приговор для меня - никто не имеет права забрать человека, от которого что-то

зависит в Прошлом. Единственное, чем я могу 'подсластить себе пилюлю', - я

оставлю им, бывшим-будущим современникам, информацию. Я же знаю, какая именно

информация о Прошлом ценится в Будущем. Рано или поздно они получат от меня эту

'посылку', пусть не поминают лихом и считают меня разведчиком...'

...Он ушел из жизни через год после этого разговора. Умер за два века до

собственного рождения...

Осталась его вдова, его ученики, его 'посылка' и его личные тайны. Поначалу я

предполагал, что, говоря о 'посылке', он имел в виду именно своих

немногочисленных, но верных учеников. Именно так он их и называл, хотя сам

никогда не был учителем. Просто знакомился с соседскими мальчишками и

девчонками, учил их рисовать, писать стихи и прозу, говорил с ними о

непреходящих ценностях. Учил жить благородно. Ученики, уж сами взрослые дяди и

тети, периодически слали Евгению Иосифовичу письма-отчеты. Таких откровенных

писем не пишут ни родителям, ни супругам, ни друзьям. Ему - писали! 'Учитель' на

каждое из них писал нужные советы и оперативно отсылал ответы в письмах размером

с приличную бандероль. Да, таким верным ученикам можно было доверить свою тайну,

и они донесли бы нужную устную либо письменную информацию через детей и детей

своих детей! Но... я обзвонил, наверное, всех, осторожно интересуясь поручениями

Учителя. Бесполезно! Никто даже не догадывался о 'великой одиссее', казалось бы,

столь знакомого человека. Или?..

Еще через полгода, как мне кажется, я узнал разгадку. В конце своей жизни

Евгений Иосифович создал практически на общественных началах прекраснейший