А. Безант

В преддверии храма

змею,

ибо ничто враждебное не может проникнуть в обитель любви. Любовь,

изливающаяся на мир, привлекают любовь, а не вражду; так тигр дружески

ложится к ногам йога, и дикие звери приносят своих детенышей к ногам

Святого, прося его защиты и помощи. Все живое подходит к любящему, ибо

все живое — чадо Божье; Бог есть любовь, и как только в человеке

любовь совершенна, все начинает устремляться к нему.

Так мы постепенно научаемся бесстрашно шествовать в мире; многое еще

может нанести нам страдание, но мы знаем, что, страдая, мы уплачиваем

долг прошлого, а каждый уплаченный долг погашает часть кармической

летописи природы. Знание делает нас бесстрашными. Страх же рождается

столько же от сомнения, сколько и от ненависти. Познавший закон

преодолевает сомнения и потому идет твердою поступью. Он вступает на

твердую почву, на пути его нет пропастей. Из этого сознания вырастает

твердая непоколебимая воля, которая приобретает уверенность через

любовь.

Проходя через Преддверие, ученик растет в силе, и его характер

принимает определенные и ясные очертания, указывающие на то, что душа

его зреет. Тогда отпадают постепенно все желания, привязывающие нас к

низшему миру, все вожделения, неудовлетворенные в предыдущей жизни,

все оковы, связывающие нас с землей; одновременно с этим отпадением

личных желаний совершается отождествление с Целым. Ученик не может

быть связан земными узами; люди возвращаются на землю, потому что

желания привязывают их к колесу рождений и смертей, но ученик должен

быть свободен, он должен разбить оковы желаний; и тогда лишь одно

может связать его и вернуть к земле — это любовь к ближним и желание

им служить. Он более не привязан к колесу, он свободен, но он может

вернуться и повернуть еще раз колесо ради тех, кто еще привязан к нему

и кого он не хочет покинуть.

Освобождаясь, он научается совершенному самоотречению и узнает, что

благо всех есть и его благо, что помощь всем есть его единственная

цель. Он приобретает доверие к себе. Идя к свету, он научается быть

сильным и полагается на то "Я", которое одно для всех и с которым он

постепенно отождествляет себя.

Но есть еще одно испытание и, может быть, самое тяжелое в Преддверии.

Вступая сюда, он познал неизреченную радость, и ему было легко

отвернуться от всего того, что дает счастье людям, но в Преддверии его

ожидает такое время, когда душа как бы спускается в пропасть; среди

окружающего его мрака он не чувствует прикосновения дружеской руки и

не ощущает твердой почвы, на которую могли бы опереться его ноги. Душа

проходит через такой период роста, когда ничего не осталось на земле,

что могло бы удовлетворить или наполнить ее жизнь, когда прежние

дружеские отношения утеряли свою прелесть, когда земные радости

поблекли, а рук, протянутых к ней, душа не чувствует, и ей кажется,

что она находится в пустом пространстве без единой точки опоры. На

душу как бы наброшено густое покрывало иллюзий, и ей кажется, что она

брошена без помощи. Это та пропасть, которая ожидает каждого ученика и

через которую он должен переступить. Когда эта пропасть разверзается,

темная и безбрежная, перед душой, душа в ужасе отступает, но ей не

следует бояться. Погрузитесь в самую глубь бездны, и вы найдете ее

заполненной. Бросьтесь во мрак и вы почувствуете под ногами скалу.

Опустите руки, удерживающие вас, и другие более могучие руки схватят

вас, поведут вас и никогда больше не покинут. Земные узы иногда

порываются, рука вашего друга может выронить вашу, но невидимые друзья

никогда не покидают, как бы мир ни изменялся. Смело вступайте во мрак

одиночества, и вы увидите, что одиночество только кажущееся, и мрак

обратится в неугасимый свет. Когда это испытание пережито, оно

является иллюзией и ученик, решившийся погрузиться в бездну,

оказывается на другом берегу.

Так идет созидание характера, которое будет продолжаться много жизней,

с каждым шагом, с каждым воплощением облагораживаясь и обретая новую

силу. Предыдущим анализом мы только положили основание зданию, и если

работа кажется такой исполинской, то только потому, что в уме

архитектора, набрасывающего план, уже стоит все законченное здание, по

образцу которого он и строит.

Какова же конечная цель? Словами трудно передать конец этой работы.

Кисть художника, облеченная в бледные краски земли, не в состоянии

передать и тени той красоты совершенного идеала, до которого, мы

знаем, нам суждено подняться. Но не было ли у вас мгновенного