Дмитрий Гаврилов

Мифологический образ темного бога в языческой трад

семьдесят болезней'. [92]

Бог-оборотень, хозяин магии и сокровенного, властитель перекрестков, навий бог, как нами было показано в нашей предыдущей книге [93], где проводился функциональный анализ образов Тота, Гермеса, Меркурия, Одина, Велеса.

Возможно, именно Велес и есть Чернобог славян. Велес отождествлен Б.А.Рыбаковым с трехликим изображением на нижнем ярусе Збручского кумира, поддерживающим основание мира. Если четырехликое верхнее изображение — это Световит, бог света, он же Белобог [94] — то композиционно явьему богу, богу явленного мира противопоставлен древних старый бог неявленного, скрытого мира, Чернобог-Велес. Если Збручский столп был закопан в землю, то как раз трехликий властитель нижнего мира, поддерживающий весь этот мировой столп, оказывался в буквальном и переносном смысле невидимым “под землей”.

У словен приильменских, Волос-Велес, вероятно, выступал также под именем Ящера или Волхова, почитание которого в период двоеверия на Руси приходилось на 19 декабря - Николу Водяного.

Мифообраз северного бога-волхва, конечно, несколько иной, чем в Южной Традиции. Местами устройства жертв Велесу и посвящений ему являлись густые хвойные леса. Зачастую непролазные с покляпыми деревьями и валежником, Велес волохат и любит мхи да лишайники, а также грибы, возможно, ставили ему кумир или клали требы на развилке и перекрестках трех лесных дорог. Три вечнозеленых дерева (часто сосны – отсюда и 'заблудиться в трех соснах') и муравейники – тоже знаки Велесовы. Если на равнинной местности – то те же перекрестки, но с одиноким деревом или камнем на них. Черный ворон или филин, кот, полоз или уж – все это предвестники взгляда Велеса на язычника во время обряда. На капищах Велеса могли висеть не только грамоты с письменами, как в легенде, а также скотьи черепа или рога. Вероятно, и сам кумир Велесу увенчивали “сатанинскими” козлиными или воловьими рогами, или кривой палкой.

Геката, Макошь, Яга

Обратимся к архетипу Великой Матери древних славян, одно из имен ее — Макошь.

Эта богиня наиболее часто поминается в поучениях против язычества, она единственная из искусственного пантеона князя Владимира Святославича.

“И нача княжити Володимеръ въ Киеве единъ и постави кумиры на холму вне двора теремнаго. Перуна древяна а главу его сребрену а оусъ златъ и Хърса Дажьба и Стриба и Симарьгла и Мокошь...” [95]

“Еще и iныя идолы мнози бяху по iмени, оутъляд (Усладъ или Осладъ) или осляд. Корша или хорсъ, дашуба или дажбъ. Стриба или стрибог симаргля или семурглъ (семаергля или самарглъ). И макош iли мокошъ, им же бесом помраченниi людие аки бгу жертвы i хваления воздаваху.” [96]

'Того ради не подобает хрстiаном игръ безовскых играти, иже ест плясанie, гудба, песни мырскыя и жрътва идлъскаа, иже молятся огневи пре овином и вилам и Мокошiи и Симу и Ръглу и Перуну и Роду и Рожаници' [97]

'... иные по оукранiамь молятся емоу проклятым болваном Переноу, Хорсоу, Мокши, виламь..” [98]

В шестнадцатом веке в “Уставе преподобного Саввы” находим такой исповедальный вопрос: “не сблудила ли с бабами богомерзкие блуды, не молилася ли вилам, или Роду и рожаницам, и Перуну, и Хорсу, и Мокоши, пила и ела?” [99]

Имя и символика Макоши свидетельствуют, что она богиня всей Судьбы (кош, кошт – судьба, слог “ма” может сокращенно обозначать слово “мать”), старшая из триады прях — Доля, Недоля, Судьба. В позднее время, как полагают, под именем Параскевы Пятницы она оставалась покровительницей прядения и вообще женщин.

Монах Альберих из Трех Источников в своей “Хронике” XI века (по сообщению А.Френцеля, 1712 г) писал: “II. 1003 г. Император Генрих… подчинил себе винделиков, народ, граничащий с свевами. Эти винделики почитали Фортуну; имея ее идол в знаменитейшем месте. Вкладывали ему в руку рог, полный напитка, приготовленный из воды и меда…”

Может быть соотнесена с верованиями древних греков в прядильщиц судьбы – Мойр, а так же с германскими пряхами судьбы – Норнами и Фригг – женой Одина, прядущей на своем Колесе. В силу того, что богини – пряхи судьбы в верованиях предстают по трое, также, вероятно, имела двух сестер или ипостаси - счастливую судьбу — Среча, и несчастливую — Несреча. Отголоски этого слышны в позднем русском фольклоре: