В.В.Емельянов

ДРЕВНЕВОСТОЧНЫЕ КОРНИ ИСЛАМА

повелевающий муж имеет рост от земли до неба --- тем самым он олицетворяет неизбежность миссии, невозможность бегства от вверенного избраннику предназначения. Куда бежать, если всюду ты видишь Повелевающего ? В шумерском тексте, кроме того, подчеркивается сходство частей тела Нингирсу с частями мирового древа (вверху орел, внизу потоп, львы --- символ срединного мира и царственности). Стало быть, вся мировая вертикаль дает избраннику свое неотменимое приказание. Во-вторых, оба избранника не понимают отданного им приказа, и нуждаются в его разъяснении. Что должен делать Гудеа ? Почему Мухаммед должен читать со свитка ? Ведь оба они не подготовлены к такой миссии. Мухаммед не умеет читать, Гудеа не имеет большого опыта в строительстве. Различие состоит здесь в том, что Нингирсу не применяет к своему избраннику насилие, а показывает через появление различных других богов особенности и детали его будущей миссии. В-третьих, непонятный приказ растолковывается избраннику женщиной. В первом случае это богиня-толковательница снов Нанше, доводящаяся сестрой рожденному от священного брака богов правителю Гудеа. Во втором случае это жена Мухаммеда Хадиджа, первой распознавшая его пророческую миссию. Почему избраннику для понимания смысла его миссии нужна именно женщина ? Вероятно, в древности существовало представление о мужском начале как волевом и действенном, которому противостоит (и которое дополняет) женское восприимчивое и понимающее начало мира. Этим должны объясняться многочисленные упоминания о женщинах-толковательницах снов, причем снов исключительно царских (то есть, мужских). В то же время, гадание по печени жертвенных животных было мужской привилегией, поскольку касалось распознавания внешних знаков и примет, не связанных с содержанием внутреннего мира (точно так же и астрологами впоследствии будут исключительно мужчины).

Наконец, настал черед сказать и о странном совпадении языкового свойства. Шумерское имя собственное Гудеа образовано от составного глагола gu3-de2 (“глотка” – “лить”) “взывать, кричать, обращаться (к кому-либо)” и частицы –а, в данном случае выступающей в функции причастного показателя. Поскольку деления на действительные и страдательные причастия в шумерском нет, то переводить можно двояко: либо “взывающий”, либо “тот, к кому воззвали; призванный”. Аккадский эквивалент вышеупомянутого шумерского глагола _nabK’u_ “взывать, называть, именовать” имеет причастную форму _nab_m < nabi’u(m)_, что совершенно соответствует арабской форме _nabiyun/nabi’un_, переводимой “пророк” [CAD N1, nabK’u]. Получается, что собственное имя шумерского правителя Гудеа по-шумерски может означать то же самое, что значит основной эпитет Мухаммеда --- его пророческую миссию, его избранничество. Насколько случайно это совпадение --- сказать трудно. В шумерских городах были известны люди с таким именем, но неизвестно, при каких обстоятельствах они его получили. Весьма вероятно, что Гудеа --- имя, данное правителю не при рождении, а при вступлении в должность (что было обычной практикой в древней Месопотамии), и имя это он мог получить как раз после исполнения своей священной миссии.

Сравнение истории призвания Мухаммеда с аналогичной историей Гудеа еще раз подтверждает правоту выводов И.Н.Винникова. Древнейший вариант пророческого призвания --- повеление, которого человек не понимает и от которого по возможности хочет уклониться. Но уклонение невозможно, потому что исполнения миссии требует от избранника вся полнота мироздания.

Рассказ о Мусе из суры 18 “Пещера”

В тексте Корана образ Моисея-Мусы предстает тремя различными гранями. В рассказах одного типа Муса борется с египетским царем Фир’ауном за свободу своего народа и возможность веры в единого Бога. В рассказах другого типа Муса --- волшебник, творящий чудеса, посредством которых он доказывает народу истинность своего пророческого статуса. Наконец, есть и третий, ни на что не похожий образ Мусы в суре 18 “Пещера”, и после прочтения этой истории невольно закрадывается сомнение: да Муса ли это ? Вот этот рассказ (18, 59-81).