А. Стеклянников

Предназночение

и возникало ощущение, что за ним след в след кто-то шагает.

Стерх знал, что, если оглянется, то увидит лишь простор поля с кромкой леса

вдали, но он не оглядывался, а шел, наслаждаясь восторгом подкатывавшего к

горлу детского страха, заставляющего детей всех времен и народов искать

спасения под одеялом. Эффект двойных шагов за спиной все усиливался, что

было следствием приближения к периферии леса. Стерх пожалел, что он был

один, и не с кем поделиться переполнявшими его чувствами.

...Негромкий кашель за спиной заставил его ноги стать ватными, а голову

пустой и звенящей от отсутствия каких бы то ни было мыслей, кроме одного

безмолвно вопящего страха, острого желания оказаться как можно дальше

отсюда, с головой под одеялом, с заткнутыми ушами, зажмуренными глазами и

захлебнувшейся во вдохе грудью. Время тягуче загустело. Он с усилием

обернулся, пытаясь сглотнуть ком в горле, и увидел перед собой фигуру

человека в шляпе, в плаще и с посохом:

- Вы успокойтесь. Вы очень чувствительны, я знаю. Как и каждый из нас.

- голос незнакомца был хрипл, но просторен, напоен ветрами и ромашковым

ароматом. - В конце концов, раз уж вы видите меня, значит ваше решение стать

странником необратимо". - человек в шляпе оглядел Стерха - Да, порядочную

кучу хлама, должно быть, оставили вы дома, раз так летите. Прямо, как

бумажный змей. У вас выросли крылья? - человек засмеялся звучно и широко,

затем обернулся по сторонам:

- Ладно, мое дело сделано, начало положено; до следующей встречи!"

Он развернулся и быстро зашагал, непостижимо исчезая в пространстве

далей, растворяясь в просторе того, что было настоящим: поля, леса, неба,

луны.

Стерх медленно оттаивал. Первым начал работать ум, наводнив

полупарализованный страхом, но уже начинающий подавать признаки жизни мозг

потоком мыслей и предположений, устроивших в голове дикую пляску, пока Стерх

ударом воли не заставил их вести себя потише. Спазмы в горле, груди и животе

прошли, затем спокойствие спустилось в ноги, заставив их подогнуться и

вытянуться на траве без сил, вопия о, хотя бы, минутном отдыхе. Стерх

сознавал, что вырос он в аристократической семье "злобствующих"

материалистов. Что некоторые вещи он, как и его родители, скорее приписал бы

галлюцинациям и бреду, чем видимой реальности; но это были смутные, к тому

же уже всем известные и скучные доводы, да и ко всему же... Стерх встал,

подошел к месту, где стоял незнакомец, вгляделся: трава была примята, ясно

виднелись две ямки следов от "от чьих-то" ног, а в росистой серебристой

траве - темная дорожка, ведущая к (Стерх вскинул голову: Полярная звезда

чуть спереди и слева) северу. По телу пробежали волны мурашек, ноги

наливались силой, как бы подстегивая, мол: "Встречи встречами, а мы хотим

активности". И Стерх пошел снова. Реальность вокруг теперь имела совсем

другую окраску. Можно сказать, что сейчас уровень вибраций его сознания

изменился, открыв ему дверь в неведомое; но и, заодно, открыв неведомому

дверь в него. Он не имел деда, могущего просветить его магическое незнание.

Стерх увидел впереди темную полоску. Он приближался, запахло камышами.

Шелест воды... Река тихо охала, вздыхала, о чем-то устало нашептывала

берегам, - мистически застывшим стражникам, не внемлющим ни мольбам своей

пленницы, ни угрозам своей разрушительницы, размывающей их зыбкую песочную

плоть. Волосы Стерха встали дыбом, он не мог заставить себя подойти к реке

поближе. Страх, тьма, неведомые звуки в тишине: о!, все это, видно, пришло к

нам еще от давних предков, чутко прислушивавшихся к полной опасностей

мрачной ночной неизвестности и в панике убегавших от жестоких саблезубых

тигров и всяческих зубастых дьяволов. О!, напряжение в груди нарастало, но

он заставил себя сделать несколько шагов, еще несколько... Вот он на берегу.

Река шептала, как и века назад, о чьих-то горестях, печалях; она, словно

старушка в чепце, полушепотом перечисляла имена ушедших во мрак небытия...

или бытия другого рода. Размеренно-спокойно и в то же время чуть суетливо

катила она свои черные в этот час воды в бесконечность (имея в виду именно

это), и камыши, казалось, стремились туда же, вдаль; они не хотели торчать

на месте, но им не хватало силы стремления. Они были гибки, податливы и