А. Стеклянников

Предназночение

том, что предстоит, раньше ума, и накануне решительных

действий переполнялось энергией, как бы предполагая ее растрату. Саах поднял

голову, встал, спустился вниз.

Пьяные люди сидели, лежали, ходили в большом зале. Напряжение у него в

теле нарастало. В воздухе бродили неясные ощущения, неосознанные желания.

Людям нужен был толчок. Он был дан какой-то парочкой, уже вступившей в

интимную связь. Все глаза загорелись, все мышцы напряглись, а руки стали

жадно искать тел. Облако неподвижности окутывало Сааха, белое облако

прозрачной и твердой, как алмаз, силы. Чудо было здесь, но мир не хотел

меняться, а сделать Это помимо его желания было равносильно катаклизму. Он

сел в углу на пол. Раздались крики, ввалились с десяток-полтора людей со

скотскими лицами, свечи в дырах глаз погасли, зашевелились черви. Были

слышны крики женщин, переходящих из рук в руки по кругу. Слышались страстные

стоны, плач, смех. Вид оргии был нереален, как будто все состояло из пепла.

Саах резко встал, огляделся, в несколько прыжков пересек комнату, вырвался

через двери на улицу и... В окнах флигеля горел свет. Саах был теперь просто

человеком. Через двери банда мужиков вытаскивала из флигеля Йу и Нат. Огонь

застлал глаза Сааха, перед взором закружились вспышки красного света. Он

оказался в толпе, сокрушил ударом челюсть одного, разбил головой нос другого

и упал, отброшенный ударом сапога в висок. Несколько ножей сверкнуло над

ним, и чей-то голос посоветовал ему убираться, пока жив... Это должно было

быть, но как, Саах не знал. Он встал и увидел стальную стену, ощетинившуюся

ножами. Подошел к завалинке, взял лопату и врубился в эту стену, в середине

которой горели два прекрасных цветка - белый ландыш и красный мак. Он рубил

не уставая, живая стена понемногу рушилась, издавая стоны и хрипы; последние

несколько теней метнулись к рощице осин, оттуда взревел двигатель,

загорелись фары и махина автобуса понеслась на Сааха. Он успел услышать

голос Йу и Нат, убегающих в лес и сообщающих, что будут ждать его... где, он

не услышал. Автобус врезался в его твердое, как сталь, худое тело и отбросил

его на стену флигеля. Жалобно звякнув, отлетела лопата, земля забрызгалась

красным. Солнечная сила поднялась из-под земли, из-под самых темных магм,

собрала, связала его распадающееся существо, готовое умереть, выпрямила

позвоночник, влилась в ноги, заставив их совершать работу, и он осознал, что

с невероятной быстротой удаляется в чащу, оставив на стене и земле клочья

одежды, чуть ли не всю свою шевелюру и рев автобуса, рыскающего вокруг в

поисках исчезнувшей жертвы.

x x x

"...Мать. Мать..." - это слово прорастало сквозь него, как золотой

цветок, пуская солнечные корни в черноту под ногами и расцветая над головой

сияющим снопом. Он был лишь выражением этого цветка... Прошло уже два дня.

Лес поглотил его, и Саах продвигался, плавно скользя в некой субстанции.

Он не был, от БЫЛ; пусть даже на несколько часов. Он осознавал крепкие

нити, похожие на паутину, связывающие автобус и несколько теней в нем с

некоторыми местами в городе, в лесу, на покинутой станции. В реальности

этого опыта он убедился, когда, прослеживая путь одной из нитей, вышел на

небольшую полянку, посередине которой стоял каменный домик. Нить тянулась к

дому и исчезала внутри. Саах подошел не касаясь земли, толкнул дверь, прошел

через прихожую и оказался в комнате. Несколько мертвецки пьяных мужей спало

вповалку в различных местах. Он взял все необходимое: еду, одежду,

документы, аптечку и вышел. Внутри напряглось. Он услышал гул мотора и

почувствовал, что это за ним. Он это чуял всеми фибрами. Постояв на пороге и

глядя в чащу, он сосредоточился и тут же резко повернулся. В дверях,

пошатываясь, стоял человек с осоловелыми глазами: "Ык! Копка! Ты, штоль?"

Саах облегченно вздохнул и, повернувшись, зашагал к лесу. Автобус под®ехал к

дому как раз в тот момент, когда Саах скрылся за деревьями. Пьяный человек

бессвязно рассказывал о лешем и показывал, куда тот пошел, тыкая пальцем

совсем в другую сторону. Саах все это слышал, и чувствовал струйки

враждебности, приходящие к нему с той стороны. Они, эти струйки, нуждались в

указании направления не больше, чем опилки железа по отношению к магниту. Он

ощущал их на своем бедном теле как маленькие скручивания, затвердения,