А. Стеклянников

Предназночение

до смерти. Я ведь пожизненно. Или ты и есть смерть?

- Смерть кончилась уже. - Саах сел на тумбочку. Он был застывшим,

нежным и пронзительным. - Теперь начинается жизнь.

Он неподвижно сидел, глядя вдаль, завивая барашки радости на полотне

мировых катаклизмов, из которых, казалось, только и состоял весь мир. Шевчук

вдруг перестал качаться на кровати, остолбенел, вскочил, подбежал к Сааху и

заглянул в его глаза. Две пары глаз были идентичны, в обоих горела бушующая

Радость, и в абсолютном покое Вечности плыла новая Земля.

- Саах, ты?!

Саах не шелохнулся, он был пустотой, вобравшей в себя мир и готовой

выплеснуть его в Новое. Это было, как нарастающее гудение. Шевчук плескался

в океане, глядя в глаза человека, сидящего на тумбочке в маленькой комнате.

Он был дельфином, звездой и маленьким бельчонком, научившимся летать.

Нарастало ускорение. Саах, неподвижно застывший в углу, глядя перед собой, в

то же время уносился, растворяясь в ...

- Что ты делаешь? - Шевчук схватил его за плечи, обнял, прижал к груди,

как родственника, которого не видел три с половиной миллиарда лет:

- Что ты делаешь?!

- Навожу связь с тем, что когда-то было пеплом Сааха.

x x x

Где-то вдали Стеах отыскивал себя снова. Путеводителем и одновременно

целью была Радость. Все вокруг стало улыбкой, столь же многоликой, сколь

разнообразны были ее, этой радости, отрицания и преграды на долгом пути,

каждая пядь которого в итоге превращалась в крохотную вечность. Что-то

наконец свершилось, эти жаждущие чего-то нового эоны тысячелетий вдруг

обрели итог, цель своего пути, нескончаемого бега по спиралям эволюций;

легкий испуг:

- Мать, это что, конец мира, Вселенной?!

Улыбка:

- Малыш, ты находишься лишь в начале Времен... Ты понял, что Игра еще и

не начиналась? Вы и не жили до сих пор, ибо не возникало еще жизни, но

только эволюционные пертурбации смерти. За миллиарды лет ты впервые ощутил

дыхание жизни... А это начинаются роды, - (Стеах чуял толчки и содрогания

где-то в окружающем пространстве вокруг себя, хотя было ясное ощущение, что

они затрагивают всю Солнечную Систему, по крайней мере. Шум и далекий

грохот... Но все было тихо и неподвижно, почти монументально.) - начинается

настоящая игра.., которая со временем окажется в свою очередь лишь

подготовкой к Настоящей Игре, которая в свою очередь...

- О, но я хочу сначала сыграть в эту! - и Стеах вошел в мир.

x x x

Боль, боль, боль. Сквозь него текла мощь, столь чудовищная, что одной

капли этого водопада было достаточно, чтобы разнести Мироздание по

косточкам.

Он подумал (скорее, осознал) одну вещь, казалось бы, незаметную, но

решающую; вещь столь важную для будущего и столь простую одновременно, что у

него от восторга захватило дух. Она заключалась в вопросе: что он

подразумевал, говоря "я"? Уже давно под "я" он понимал человечество, мир,

универсум, Мать. Уже давно он универсализировался настолько, что для его

сознания не существовало расстояний и времен, и он мог находиться везде

одновременно.., оставив тело в трансе в каком-нибудь уголке огромного мира:

чердаке, квартире, подворотне... Уже давно его еженощный так называемый сон

являлся скорее сознательной работой в каком-нибудь из уголков огромного

мира, куда он отправлялся, побуждаемый неким внутренним стремлением..,

оставив маленькое тело в расслабленном оцепенении, в глубокой

бессознательности временной смерти. Это было неразрешимой проблемой всех

времен и народов. И вот впервые в процессе тотализации участвовала эта плоть

со всеми ее ограничениями, эта грубая субстанция в кожаном мешке. Сие было

самым восхитительным сюрпризом и... самым трудным препятствием, самой

ужасной пыткой, началом раздирающей боли, началом изживания Врага, с которым

он встретился теперь лицом к лицу в его логове впервые за всю историю своего

миллионнолетнего развития; это было началом конца страдания, началом пре...

Послесловие.

Писать далее не имеет смысла, ибо если он достигнет цели своей работы,

все записи о ее ходе будут излишними, каждый будет знать ВСЕ и быть ВСЕМ; а

если не достигнет, то очередное растворение Вселенной сотрет самую память о

проводимом когда-то эксперименте, попытке создать из преходящего и