это, конечно, только усилило опасения Соломона относительно безопасности его старшего архитектора, и он, выбрав из общего числа подмастерьев пятнадцать наиболее верных и усердных работников, отправил их на поиски Мастера Хирама с целью, в первую очередь, окончательно выяснить, жив ли он еще, или же погиб при попытке заговорщиков вырвать у него тайну его высочайшей степени. Во исполнение его распоряжения, подмастерья назначили день своего возвращения в Иерусалим, разделились на три отдельные ложи подмастерьев и отправились из Иерусалима в разные стороны. Много дней прошло в бесплодных поисках; и одна из лож так и вернулась в Храм ни с чем. Второй же ложе повезло несколько больше, поскольку вечером одного из дней, проведенных в поисках следов Мастера, они, претерпев множество трудностей и опасностей на своем пути, невероятно уставшие, расположились на отдых, и один из них, улегшийся возле земляного холма, приподнимаясь, взялся за росшую — как он вначале думал — из земли рядом с ним ветвь акации, которая, паче чаяния, осталась в его руке. Приглядевшись повнимательнее, он убедился в том, что земля этого холма разрыта совсем недавно. Он призвал на помощь своих собратьев и, вместе разрыв этот холм, они обнаружили там тело Мастера Хирама Абиффа, подвергнутое такому недостойному погребению. Подмастерья снова прикрыли тело землей — со всей почтительностью и с соблюдением всех возможных в тех условиях церемоний — и чтобы пометить место захоронения, снова воткнули в изголовье могилы ветвь акации. После этого они поспешили обратно в Иерусалим, чтобы поделиться ужасной новостью с Соломоном. После того, как первое исступление гнева и скорби прошло, Царь Соломон приказал им вернуться на то место и извлечь тело Мастера Хирама из недостойной его могилы со всеми почестями, которые соответствовали бы его высокому титулу и несомненному гению. Тогда же он сообщил им о том, что вместе с его бесценной жизнью, утраченными оказались и таинства степени Мастера. Вследствие этого он обязал подмастерий внимательно следить, не будут ли им открыты какие-нибудь случайный знак, символ или слово, пока они будут воздавать последние почести усопшему. Подмастерья выполнили возложенное на них задание с честью и усердием, и когда они вновь открыли могилу, один из них, оглянувшись, заметил, что некоторые из его собратьев при виде тела Мастера стоят, точно охваченные смертельным ужасом; другие же, видя кровавую рану на его лбу, ударяют себя по темени. Затем двое из братьев спустились в могилу и попытались поднять из нее тело Мастера при помощи пожатий Ученика и Подмастерья. Тогда третий подмастерье взялся за руку трупа иным, более крепким пожатием и, при помощи еще двух собратьев, поднял его из гроба пятью точками братского соприкосновения, в то время как остальные возглашали: М...Х...Б... и М...Б...Н..., — слова, описывающие смерть Мастера Хирама Абиффа и покушение, произведенное на него. Позже, Царь Соломон распорядился, чтобы эти случайные знаки, пожатие и слова служили отличительными знаками Мастеров по всему миру вплоть до того времени, когда истинные знаки Мастера откроются миру.
Ричард Карлайл в своем “Учебнике франкмасонства” приводит эти слова как “Махабон” и “Макбенах”. Бр.: Картрайт пишет: “Следует отметить, что первое из приведенных в этом градусе священных слов в действительности является четырехсложным, а не трехсложным, каким его часто полагают малообразованные братья... В весьма отдаленные от нас годы (возможно, вследствие появления этого слова в печатном виде в т.н. “апокрифических ритуалах”, которые были в широком ходу в XVIII в., несмотря на свою неистинность) среди наших неграмотных братьев возникла традиция произносить это слово как трехсложное. Затем, не желая принимать во внимание тот факт, что не-английское слово может вообще-то иметь какое-то значение на языке, из которого было взято, те же неграмотные братья изобрели целый ряд совершенно абсурдных толкований его значения на основе английского языка, типа “плоть от кости” или “прогнило до костей”. Естественно, эта инициатива пришла из наименее образованных кругов внутри масонства, однако эти версии нашли отражении и в некоторых публикациях того времени. Тем не менее, такое произношение приобрело всеобщий характер и сохранилось в этом виде среди необразованной части масонов и после Объединения, да и по сей день бытует во многих ложах Лондона и его окрестностей. В большинстве же лож севера и запада Англии, равно как и в ложах