литературный прием и не следует непременно
связывать его с личным переживанием автора. Напротив, мне очень хотелось бы,
чтобы читатель воспринял написанное как опыт, который в перспективе может
приобрести он сам, — возможно, в несколько иной форме, но точно такой же по
своей сути, поскольку Дух свободен и движется, куда захочет; и тот, кто понимает
это, может извлечь урок из любого источника, ибо результат всё равно будет один
и тот же.
Нет смысла подробно останавливаться на том, что именно легло в основу
приводимого ниже описания: то ли это просто аллегория, то ли результат работы
творческого воображения, основанного на приобретенных ранее познаниях, либо
символическое обобщение личного духовного опыта и интуиции; скорее всего, каждый
из этих элементов имеет место. Важно лишь то, что оно несомненно иллюстрирует
истину. И те, кто следовал за моей мыслью с самого начала книги и нашел на
предыдущих ее страницах хотя бы намек на то, что мои рассуждения (пусть даже
только отчасти) могут соответствовать действительности, вряд ли заподозрят меня
в том, что под занавес своего повествования я вдруг позволю себе пренебречь
принципом добросовестности и перейти от искреннего тона, которого придерживался
до сих пор, к беспочвенным фантазиям или преднамеренному обману. А уж о том,
насколько мой рассказ согласуется с истиной, пусть судят сами читатели;
обладающие пониманием и внутренним слухом пусть прислушаются к голосу своего
сердца и сделают собственные выводы.
IБудучи от природы любознательным и прослышав о том, что некое Братство,
именуемое масонским, передает своим последователям ценные и важные арканы
(сиречь тайны жизни), к которым более нигде нельзя приобщиться, а также исходя
из иных соображений, которые, хотя их и нельзя назвать своекорыстными, были едва
ли намного благороднее таковых, я решил, следуя тогдашней моде и примеру
некоторых своих друзей, присоединиться к сему сообществу, дабы выудить из него
какую-то особенную, хотя тогда я еще не представлял себе толком, какую именно,
мудрость в относительно короткий промежуток времени.
Теперь, по прошествии лет, я понимаю, что мое поведение в то время можно назвать
благородным разве что в шутку. Ведь я хотел получить что-то, не предлагая взамен
ничего. Я надеялся приобрести полезное знание, не оплатив и не заработав его;
хотел брать не отдавая. Не думал я и о том, как потом применю это знание, если
все-таки смогу его заполучить. Я был молодым, неопытным, легкомысленным, и
подобные соображения попросту не могли тогда прийти мне в голову.
И моя самонадеянность вскоре была наказана, ибо сразу же после того, как я был с
большим радушием официально зачислен в общество и торжественно пообещал
следовать всем его установлениям, мне пришлось пережить величайшее смущение и
унижение. Вместо того чтобы немедленно удовлетворить мое любопытство, меня
спросили, а что я сам готов предложить тем своим братьям, которые нуждаются в
помощи. Я почувствовал, что попался, но не решился прямо признаться в этом.
Однако постыдная правда была совершенно очевидна как для моих новых коллег, так
и для меня: я был настолько беден как материально, так и интеллектуально, что не
мог предложить своим ближним абсолютно ничего. Поэтому мне пришлось-таки
пробормотать в ответ нечто не совсем искреннее о своем незавидном материальном
положении, которое не позволяет мне жертвовать сколь-нибудь значительные суммы,
что я, в противном случае, сделал бы с большим удовольствием. К моему
безграничному удивлению, этот ответ вполне удовлетворил их, и они великодушно
уверили меня в том, что, хотя я пока не могу ничего им предложить, они всё равно
постараются передать мне нечто, но при одном условии: если в будущем я встречу
на своем пути такого же бедного человека, каким я был раньше, мне надлежит
вспомнить об этом случае и постараться быть с ним щедрым и благородным. Это
происшествие произвело на меня неизгладимое впечатление, а последующие события
еще больше убедили меня в его огромной важности. И вот теперь я стараюсь
выполнить некогда данное мною обещание.
В своем новом беспокойном положении я плохо ориентировался в том, что происходит
вокруг и что именно мне пытаются передать. Помню только какие-то разговоры о
камне или, вернее, краеугольном камне, и о том, что я должен отождествить себя с
этим камнем и постараться использовать его для какого-нибудь благого дела; хотя
никакого камня я, разумеется, не увидел и не заметил,