чтобы он переходил из рук
в руки или же оставался у меня. Но теперь (если, конечно, я уже успел
отождествиться с этим камнем) я знаю, что он уже никуда не уйдет от меня и что
он всегда был во мне, но до недавнего времени я не осознавал этого.
Как бы то ни было, вернувшись домой, я действительно обнаружил у себя маленький
камень и с тех пор бережно храню его как память о том первом дне и символ
собственной принадлежности к Братству, к которому я так страстно стремился
присоединиться. У каждого из моих коллег, как я заметил, тоже был примерно такой
же камень, равным образом составлявший предмет их особой гордости. Во время
деловых или просто развлекательных поездок он служит чем-то вроде паспорта или
опознавательного знака. Некоторые мои коллеги носят его открыто — прицепив как
брелок к цепочке карманных часов, либо как перстень, выгравировав на нем циркуль
и наугольник, или подвесив его в виде украшения на свою жену. Я же предпочитаю
не выставлять его напоказ и храню камень у себя в кармане.
Несколько лет я носил его с собою, не переставая заниматься привычной мирскою
деятельностью и не меняя рода занятий. Я продолжал посещать собрания Ордена, и
мне нравилась его живая, свойская атмосфера. Общение с коллегами доставляло мне
такое удовольствие, что довольно долго я даже не задумывался над тем, что так и
не смог узнать ровным счетом ничего важного и никоим образом не приблизился к
той мудрости, о коей мечтал. И хотя я прилежно изучал всё, что мне
предписывалось, и добросовестно исполнял всё, что от меня требовалось, это не
сделало меня ни на йоту совершеннее против того, каким я мог бы стать, не вступи
я вовсе в масонское Братство. У меня не прибавлялось полезных философских
знаний, мне не открывались высшие истины, и похоже, что у моих коллег дела
обстояли ничуть не лучше. Возможно, среди нас просто не было таких, кто мог бы
поделиться этими истинами, а если кто-то и был, то явно не спешил ими делиться.
С течением времени положение стало казаться мне несколько абсурдным, и я начал
искать пути выхода из него, но никто не мог толком объяснить мне цели
существования масонского Ордена, и в конце концов я даже начал подумывать о
выходе из него. Но однажды, одолеваемый все теми же удручающими мыслями, я
достал из кармана свой маленький камешек и, разглядывая его со всех сторон,
снова вспомнил о том дне, когда впервые получил его, и сказал себе: «Я просил
хлеба, а взамен мне дали камень — вот этот самый камешек». И тут мне показалось,
что камень увеличился и заметно потяжелел. Я поднес его ближе к глазам, еще раз
внимательно осмотрел со всех сторон и заметил то, чего никогда не замечал
раньше: на камень были нанесены какие-то мелкие значки, которые никак нельзя
было рассмотреть без лупы. Я взял увеличительное стекло и прочел выгравированную
на поверхности камня миниатюрную надпись: «Свободное и признанное масонство»;
далее следовала одна фраза на латыни: «Descendit e coelo» — «Ниспослано с
небес»; и, наконец, два слова по-гречески, написанные греческими же буквами и в
переводе означающие «Познай себя!»*
__________
* Эти слова написаны на Краегульном камне (фундаменте) Дворца франкмасонов в
Лондоне, заложенном майским днем 1775 года.
Я много размышлял над этими словами, стараясь постичь их смысл, но всё
безрезультатно. Я обратился к некоторым своим Братьям с просьбой позволить мне
изучить их камни и, к своему удивлению, на каждом из них обнаружил ту же самую
надпись; но еще больше удивило меня то, что ни один из владельцев этих камней до
сих пор ничего не знал о ее существовании. Коегде она уже изрядно стерлась и
едва угадывалась, но чтобы ее не было вовсе, — такие камни мне не попадались. Я
обратил внимание некоторых коллег на этот поразительный факт, и он вызвал у них
несомненный интерес, но лишь на время — уже через несколько минут они переводили
разговор на другие темы и не вспоминали более о загадочной надписи. А некоторые
старшие коллеги, имевшие высокий ранг и многочисленные знаки отличия, были даже
возмущены предположением, что их камни могут скрывать в себе нечто такое, чего
они до сих пор не знали. Поэтому с ними я вовсе не стал подробно обсуждать этот
вопрос. И никто, к кому бы я ни обратился, не мог дать мне на сей счет
сколь-нибудь вразумительного объяснения.
Я обошел чуть ли не все библиотеки и взял напрокат множество книг по истории и
археологии. Я ездил в штаб-квартиру Ордена и беседовал там с собирателями
древностей