Чарльз Уильямс

Старшие Арканы (роман)

- Девять, - прочел м-р Кенинсби. - Испания, XVIII век. Дворцовые карты на церковные темы кардиналы, епископы, священники. Карты никогда не использовались. Вероятнее всего, были нарисованы в посвящение или в благодарность. Сведения о лицах, изображенных на портретах, смотри в приложении.

- Номер триста сорок один, - сказала Сибил.

- "Очень редкий экземпляр, - произнес м-р Кенинсби. - Одна из древнейших колод Таро. Установить ее происхождение не удалось; карты схожи с колодой XV века из Лувра, но, возможно, созданы еще раньше. Материал - папирус необычной выделки. Четыре масти - обычные для символики Таро жезлы, мечи, чаши и монеты. Порядковые номера Старших Арканов указаны на каждой карте римскими цифрами". Итак, перечисляю: номер один - Жонглер, два - Императрица, три - Верховная жрица, или папесса...

- Кто? - не удержалась Нэнси. - Папа Иоанна? Прости, папочка, я не хотела тебе помешать.

- Четыре - Папа или Иерофант, пять - Император или Правитель, затем по порядку: Колесница, Влюбленные, Отшельник, Воздержание, Сила, Правосудие, Колесо фортуны. Повешенный.

- Славную партию в бридж можно было бы сыграть, - заметил Ральф. - Хожу с "Повешенного"! Повисла неприятная пауза.

- Ральф, если тебе смешно... - начал м-р Кенинсби и замолчал.

- Давайте продолжать, - предложила Сибил. - Я сама сказала бы какую-нибудь глупость, но Ральф меня опередил. Захватывающе интересно!

М-р Кенинсби буркнул что-то под нос и продолжил:

- Смерть, Дьявол, Падающая башня. Звезда, Луна, Солнце, Страшный суд... - он приостановился, чтобы поправить очки. Остальные в полной тишине ждали продолжения. - Двадцать первая - Мир, и последняя карта, нулевая - Шут.

- Ноль обычно бывает в начале, - заметил Ральф.

- Не обязательно, - сказала Сибил. - Он может стоять где угодно. Ноль - вообще не номер, скорее его противоположность.

Нэнси оторвалась от карт.

- Ловлю на слове. А как с числом десять? Ноль там - номер, потому что он - часть десяти.

- Совершенно верно, Нэнси, - подхватил Кенинсби с тайным удовлетворением. - По-моему, девочка поймала тебя, Сибил.

- Ну, если вы считаете, что любое соединение нуля и единицы действительно составит десятку... -Сибил улыбнулась. - Может, это относится не только к числу десять?

- Но мы же не об этом, - торопливо перебила Нэнси. - Разве они не замечательные? Только зачем они нужны? И что означают все эти рисунки? Генри, почему ты так странно на них смотришь?

Генри действительно разглядывал первую карту, Жонглера, так пристально, словно хотел запомнить до мельчайших деталей. На ней был изображен человек в белой тунике; лицо повернуто в профиль и скрыто в тени от черной шляпы. Черный цвет был настолько глубоким, что, казалось, художник перенес на картинку кусочек ночи. Густая тень и короткая острая бородка мешали рассмотреть черты лица. На груди на тунике были вышиты три круга. Первый - из мечей, жезлов, чаш и монет, расположенных по очереди, так что монете внизу соответствовали острия двух мечей наверху; второй круг, внутри первого, состоял, насколько могла рассмотреть Нэнси, из кружков, в каждом из которых находилась одна из старших карт, третий, внутренний круг содержал одну-единственную фигурку, настолько маленькую, что Нэнси не могла понять, что она изображает. Человечек, должно быть, жонглировал; одна рука у него была поднята вверх, другая обращена к земле, а между ними по дуге летали сверкающие шары. В верхнем левом углу карты причудливые виньетки сплетались в какую-то сложную надпись.

Когда Нэнси заговорила, Генри медленно положил карту и перевел взгляд на девушку. Их глаза встретились - обычно они встречались как два океана, две бездонные глубины, сливавшиеся и составлявшие новый океан, - а тут вдруг Нэнси поняла, что вместо глубин видит два пересохших озерца, словно неведомый отлив унес из них всю влагу. Она зажмурилась, как купальщик на пустом берегу под холодным ветром, и воскликнула:

- Генри!