пут и, как был, на карачках, бросился прочь из мансарды. В дверях я
обернулся, ожидая увидеть преследующее меня по пятам сверхъестественное
чудовище.
Но позади меня была лишь темнота -- неподвижная, непроницаемая темнота.
Добравшись до своей комнаты, я упал на кровать и уставился в
пространство перед собой, ожидая дальнейших событий. Я понимал, что Рода
была права -- мне следовало уехать -- но одновременно что-то во мне
сопротивлялось отъезду; это была уже не просто боязнь лишиться наследства, а
нечто иное, какая-то жуткая связь, возникшая между мной и этим домом.
Ожидание затянулось, никакие посторонние звуки нс нарушали тишины, если
не считать шума ветра за стенами дома и хриплого плача совы где-то в районе
старого кладбища.
В конце концов, я задремал и увидел во сне, как голубое сияние
заполняет мансарду, течет вниз по ступеням лестницы, проникает в мою
спальню, а из мышиной норы наверху одна за другой вырастают фигуры
женщины-экономки -- то одетой и с маской на лице, то в виде безобразной
старухи или же полностью обнаженной, ослепительно красивой девушки -- и
вслед за ней мой двоюродный дед Урия Гаррисон, заполняющий собою весь дом,
мою комнату и, наконец, меня самого. Я проснулся в холодном поту уже на
исходе ночи - небо за окнами начинало светлеть.
А разбудил меня громкий стук в парадную дверь дома. Я чувствовал себя
совершенно обессиленным и не без труда спустился вниз.
На крыльце перед дверью стояла Рода.
-- Что случилось, Адам?! -- вскричала она. -- Ты выглядишь ужасно.
-- Убирайся, -- сказал я ей. -- Ты нам не нужна.
В первый момент я сам удивился своим словам, но я и вправду был
возмущен ее несвоевременным появлением - можно было подумать, я не смогу
обойтись без ее дурацких назиданий.
-- Стало быть, я опоздала, -- вздохнула она.
-- Убирайся, -- повторил я. -- Оставь нас в покое.
Она оттолкнула меня и вошла в дом. Я последовал за ней. Она сразу
направилась в кабинет и вскоре вышла оттуда с моими дневниками и рукописью
диссертации о Томасе Харди.
-- Тебе это уже не понадобится? -- спросила она.
-- Забирай, -- сказал я. -- Забирай это все.
Она пошла к двери.
-- До свидания, Адам.
-- До свидания, Рода.
К моему удивлению, она и впрямь безропотно удалилась. Не скажу, что я
вовсе не был этим встревожен, но где-то в глубине души я испытал
удовлетворение -- такой оборот дела меня устраивал.
V
Большую часть дня я провел в полном бездействии, с нетерпением ожидая
прихода ночи. Сейчас я затрудняюсь описать тогдашнее мое состояние. Страха
не было и в помине, оставалось лишь любопытство и страстное желание новой
встречи.
День тянулся бесконечно. Часть его я проспал; есть совсем не хотелось
-- у меня разыгрался аппетит иного рода, но это обстоятельство меня
нисколько не тревожило.
Наконец, наступила ночь. Я заранее предвкушал грядущие события и, не в
силах усидеть на месте, долго расхаживал по первому этажу, то и дело бросая
взгляд на лестницу, ведущую наверх, пока не сообразил, что мне следует
находиться в комнате моего деда и там ждать появления ночных гостей.
Время шло, часы в холле пробили девять, потом десять, одиннадцать. Я
сидел и ждал -- вот-вот на лестнице послышатся шаги, шаги женщины, которую,
как я знал, зовут Лилит; но прежде возникло голубое сияние, оно просочилось
в щель под дверью и заполнило собой всю комнату, как это уже бывало во сне.
Только на сей раз я не спал, чувства мои были обострены до предела.
Голубой свет, становясь все ярче, слепил глаза, и я едва различал
фигуру обнаженной женщины, появившуюся в центре комнаты. Рядом с ней
обозначились хорошо знакомые черты моего двоюродного деда темная
змееподобная лента, плавно изгибаясь, потянулась от него к моей постели...
Но тут, к моему ужасу и отчаянию, ход событий был грубейшим образом
прерван. Я почувствовал запах дыма, а затем характерный треск горящего
дерева.
С улицы донесся голос Роды.
-- Адам! Адам! -- кричала она.
Видение начало на глазах распадаться. Последнее, что я успел заметить,
было выражение дикой ярости на призрачном лице Урии Гаррисона; его спутница
из очаровательной девушки в один миг превратилась в кипящую от бешенства
старую каргу. Но мне теперь уже было