присущие обычному трехмерному пространству. Это было не
просто зеркало это была ловушка, дверь, ведущая к тайникам сознания, что
совершенно неведомы обитателям нашего нормального мира и могут быть описаны
разве что с опорой на постулаты сверхзапутанных неевклидовых геометрий. И
вот каким-то непостижимым образом Роберт Грандисон попал из мира людей в
зазеркальное пространство и оказался его пленником.
Следует отметить следующий немаловажный факт: после пробуждения у меня
не оставалось ни малейших сомнений в реальности того, что открылось моему
сознанию то есть, я был твердо уверен, что у меня действительно состоялась
беседа с потусторонним Робертом и что этот эпизод отнюдь не был навеян моими
непрестанными размышлениями об исчезновении мальчика и об оптических
странностях старого зеркала. Можно сказать, что эта моя уверенность была в
какой-то степени инстинктивной в том смысле, что я совершенно
бессознательно, на уровне инстинкта, воспринимал образы моих сновидений как
действительные, подобно тому, как мы воспринимаем повседневные явления
окружающего нас мира, нимало не задумываясь над их реальностью.
Представленная моему сознанию версия отличалась, мягко говоря, некоторой
несопоставимостью с привычной физической картиной мира и происходящими в нем
процессами. Итак, Роберт, будучи совершенно очарован загадкой старинного
зеркала, ушел от меня на урок и сидел на нем как на иголках, с неТерпением
ожидая того момента, когда можно будет вернуться в мою комнату и предпринять
более тщательное исследование предмета, так его заинтересовавшего. Он
появился у меня примерно в 2.20 пополудни, когда я был еще в городе. Войдя в
комнату и приблизившись к зеркалу на расстояние вытянутой руки, он некоторое
время, не отрываясь, смотрел на загадочные, сходящиеся в одной точке
завитки, а затем, едва ли отдавая себе отчет в своих действиях, протянул
руку к затуманенной поверхности стекла и ткнул кончиками пальцев в самый
центр завихрения. Он сделал это помимо своей воли. и сразу же почувствовал
на себе странное всасывающее действие старого стекла, испытанное им еще
утром. И тут же, без какого-либо знака или сигнала, который можнб было бы
расценить как предостережение, его рука оказалась втянутой внутрь зеркала.
Но это было только начало он почувствовал, что вслед за рукой зеркало
втягивает и его самого. Сопротивляться этому дьявольскому втягиванию Роберт
не мог его тело вдруг пронзила адская, совершенно нестерпимая боль, которая
отпустила его лишь тогда, когда он полностью оказался внутри стекла.
С первых же секунд он почувствовал себя так, словно только что родился.
Обычные, повседневные телодвижения не то что были затруднены нет, ему вообще
пришлось заново осваивать их, в том числе такие элементарные действия, как
ходьба, движения корпусом, повороты головы. Собственное тело казалось ему
чужим и нелепым нагромождением ненужных, беспомощных органов. Впрочем,
довольно скоро ему удалось добиться согласованных движений рук, ног и
туловища. Гораздо хуже дело обстояло с речью, и это неудивительно, ибо при
работе речевого аппарата одновременно действует множество различных систем
человеческого организма.
Проснувшись, я все утро раздумывал над тем, что узнал от Роберта. По
большому счету такое положение вещей было вызовом здравому смыслу; однако,
соотнеся полученные сведения с собственными соображениями на этот счет и
отбросив на время здоровый скептицизм, присущий нормальному трезвомыслящему
человеку, я попытался набросать в уме план возможного освобождения Роберта
из зазеркальной тюрьмы, причем при обдумывании этого плана я попутно нашел
объяснения некоторым загадочным явлениям, из совокупности которых и
складывался феномен старинного копенгагенского зеркала, непостижимый пока
для моего сознания. В первую очередь мне удалось разрешить загадку необычной
цветовой гаммы зазеркального мира. Например, лицо и руки Роберта, как я уже
говорил, были окрашены в некую странную смесь темно-зеленого и синего
цветов, его хорошо знакомая мне куртка изначально синяя стала бледно-желтой,
а вот его брюки нейтрального серого цвета так и остались серыми. Поразмыслив
над этой трансформацией, я довольно быстро пришел к выводу, что она является
проявлением той присущей четвертому измерению странной закономерности, в
соответствии с которой