передо мной, как застывшие волны моря. Я продолжал
двигаться строго по прямой, а между тем призраки снов, возникая из глубины
моего сознания, выстраивали разбросанные по пустыне обломки в ровные гладкие
стены; бесконечные комнаты и галереи гигантских доисторических зданий
проходили перед моим затуманенным взором, резные символы и иероглифы
пытались мне что-то сказать на забытом языке Великой Расы.
Моментами мне казалось, что я вижу огромные конические фигуры, деловито
перемещающиеся по просторным каменным залам, и тогда я не решался опустить
глаза на свое, быть может, такое же безобразное тело. Одновременно я не
переставал видеть бескрайнюю равнину, усеянную останками древних монолитов;
свет луны сливался со светом круглых кристаллических ламп, а над пейзажем
пустыни раскачивались ветви древовидных папоротников -- сон и явь причудливо
переплетались друг с другом. Я не знаю, как долго я шел и насколько удалился
от лагеря к той минуте, когда впервые заметил множество массивных блоков,
обнаженных, вероятно, сильным дневным ветром. Это было самое крупное из всех
прежде найденных нами скоплений монолитов -- один лишь вид его мгновенно
рассеял смыкавшийся вокруг меня мир фантастических снов.
Я вновь находился среди ночной пустыни, свет луны отбрасывал резкую
тень от раскинувшихся передо мной развалин. Я подошел ближе и осветил
фонарем груду блоков и более мелких фрагментов кладки, имевшую в плане
форму, неправильного круга диаметром около сорока футов и высотой от двух до
восьми футов.
Я сразу почувствовал, что эти камни чем-то отличаются от прочих своих
собратьев. Дело было не только в их беспрецедентном количестве, но и в
характере узоров, обнаруженных мной на их поверхностях. Ни один из этих
блоков в отдельности не представлял собой ничего особо замечательного, но
пробежав взглядом по всему уцелевшему ряду кладки, я уловил какой-то слабый
проблеск, какой-то импульс, пришедший из дальних областей моей памяти.
Да, вот оно -- уцелевший ряд кладки. Впервые я столкнулся с монолитами,
находящимися в их изначальной позиции, и смог убедиться в том, что элементы
декоративного оформления каждого из них являлись не чем-то вполне
автономным, а все в совокупности служили единому замыслу своих создателей.
Выбрав подходящее место, я вскарабкался наверх, по ходу дела очищая от
песка отдельные блоки и мучительно пытаясь вникнуть в содержание начертанных
на них линий и контуров, различных по форме, размерам и стилю исполнения.
В конечном счете у меня начала возникать сложная подсознательная
параллель между этими руинами с остатками своеобразных иероглифических
обозначений и некоторыми из моих снов.
Я отчетливо представлял себе высоченный -- до 30-ти футов -- и столь же
широкий -- коридор, вымощенный восьмиугольными плитами и накрытый мощным
арочным сводом. По правую сторону коридора располагался ряд комнат, а в
конце его одна из наклонных галерей плавными кругами спускалась на нижние
уровни.
Меня поразил характер информации, содержавшейся в этих видениях -- он
далеко выходил за рамки того, что могли мне поведать реально существующие
камни. Как я узнал, что этот коридор находится где-то здесь глубоко под
землей? Как я узнал, что позади меня должна быть уходящая вверх наклонная
галерея? И, наконец, как я узнал, что подземный переход к Большой Колоннаде
начинается в левом конце коридора, лежащего на один уровень выше моего?
Откуда я мог получить представление о том, что машинный зал и туннель,
ведущий к Центральным Архивам, расположены двумя уровнями ниже? Каким
образом я мог догадаться о наличии запечатанных металлическими полосами
люков на самом нижнем подвальном этаже? Столь грубое вторжение мира моих
снов в реальную действительность повергло меня в настоящий шок, я обливался
холодным потом и никак не мог унять нервную дрожь.
В следующий миг я уловил слабое дуновение холодного воздуха,
струившегося вверх из небольшого углубления в центральной части руин. И
вновь мои видения рассеялись, как туман, оставив меня наедине с пустыней,
зловещим светом луны и мертвыми камнями вокруг. Теперь я столкнулся со
вполне реальным и осязаемым явлением; этот поток воздуха мог означать только
одно -- внизу под землей находилось какое-то значительное полое
пространство.
Тотчас же мне вспомнились