контейнер с оригинальной
рукописью. Там, если верить снам и легендам, хранилась история разумной
жизни огромного пространства космоса от момента ее зарождения вплоть до
будущего конца, записанная пленниками из всех времен и цивилизаций нашей
планетной системы. Безумные мысли, согласен -- но я был безумен в той самой
мере, в какой был безумен и весь окружавший меня подземный мир.
Я вспомнил расположение своей личной ячейки на нижнем уровне в секции
земных позвоночных. Сколько раз приходилось мне открывать ее после серии
нажимов и поворотов круглой металлической ручки! Окажись сейчас здесь эта
дверь, я с легкостью мог бы воспроизвести весь замысловатый порядок
движений! Это было, похоже, началом полного помешательства. В следующую
секунду я уже мчался, спотыкаясь и перепрыгивая через препятствия, по хорошо
знакомой дороге в сторону галереи, спускавшейся в глубь земли.
7Начиная с этого момента достоверность моих впечатлений становится
проблематичной -- сам я очень хотел бы считать это все лишь диким безумным
бредом. Находясь в лихорадочном возбуждении, я воспринимал происходящее как
сквозь туман, временами совсем застилавший мне взор. Луч моего фонаря
метался в темноте, то и дело выхватывая из нее куски стен со странно
знакомыми иероглифами. В одном месте часть свода была обрушена и мне
преградила путь огромная гора камней, перебираясь через которую я почти
достиг потолка, покрытого тяжелыми наростами сталактитов.
Ночной кошмар, достигший, казалось, своего апогея, усугублялся особенно
яркими вспышками псевдовоспоминаний. Одно только было совсем непривычно --
мой собственный рост в сравнении с гигантскими размерами помещений. Я
постоянно ощущал себя как бы уменьшенным, человеческие размеры никак не
согласовывались в моем сознании с окружающей обстановкой. Вновь и вновь я
взглядывал на свое тело, каждый раз при этом испытывая нечто похожее на
удивление.
Так продвигался я все дальше по бесконечному коридору, прыгая,
спотыкаясь, нередко падая -- и однажды едва не разбив свой фонарь. Каждый
угол, каждый арочный вход пробуждал во мне какое-либо ответное воспоминание.
Некоторые из комнат были полностью разрушены, иные же, наоборот,
сохранились почти в неприкосновенности. Изредка я попадал в помещения,
заполненные массивными металлическими тумбами, в которых я сразу узнал
многократно снившиеся мне столы -- лишь некоторые из них уцелели,
большинство же было разбито, смято и искорежено какой-то воистину чудовищной
силой.
Наконец я добрался до наклонной галереи и начал спуск, но вскоре
остановился перед зияющим провалом шириной не менее четырех футов -- здесь
рухнувшее перекрытие пробило пол коридора насквозь, открыв бездонную черную
пропасть. Я вспомнил, что подо мной должны были находиться еще два уровня,
на последнем из которых тяжелые, запечатанные металлическими полосами люки
перекрывали выходы из смертоносных глубин Земли. На сей раз у люков не могло
быть вооруженной охраны, ибо те твари, что обитали внизу, давным-давно
совершили свой акт возмездия и за миллионы прошедших с той поры лет
постепенно ослабли, деградировали, а, может быть, уже и вымерли. Во всяком
случае к эпохе следующей за людьми насекомообразной расы они вымрут
наверняка. Рассуждая сам с собой таким образом, я вспомнил рассказы местных
туземцев и тут же поспешил отвлечься от внезапно пришедшей в голову зловещей
аналогии.
Преодолеть провал в полу оказалось не так уж легко, поскольку
нагромождения камней препятствовали разбегу -- но безумие было сильнее
страха. Я выбрал самое узкое место ближе к левой стене, где на
противоположном краю имелась достаточно просторная площадка для приземления,
и прыгнул -- все обошлось удачно.
Спустившись на нижний уровень, я прошел комнату, заваленную разбитыми
вдребезги машинами и огромными каменными блоками. Маршрут по-прежнему
казался мне знакомым -- я уверенно полез на груду обломков, закрывавшую вход
в коридор, который должен был привести меня к Центральным Архивам.
Мне представлялось, что минула вечность, пока я шел, прыгал, полз по
бесконечному коридору. Здесь и там я встречал надписи и узоры на стенах --
иногда смутно узнаваемые, а порой и совсем новые, появившиеся, вероятно, в
более поздний период. Поскольку