Говард Лавкрафт

Хребты безумия

не

представлялось возможным. Веревка лежала у нас в рюкзаке, но не хотелось

возиться без крайней необходимости с двадцатифутовой связкой, особенно в

такой разряженной атмосфере, где сердечно-сосудистая система испытывала

большие перегрузки. Огромная комната была, скорее всего, главным вестибюлем

или залом, и наши электрические фонарики высветили четкие барельефы с

поражавшими воображение резными портретами, идущими широкой полосой по

стенам зала и отделенными друг от друга традиционным точечным орнаментом.

Постаравшись получше запомнить это место, мы решили вернуться сюда в том

случае, если не найдем ничего более доступного.

В результате мы отыскали проем в стене с арочным перекрытием, шириной

шесть и длиной десять футов -- прежде сюда подходил воздушный мостик,

соединявший между собой здания. Не знаю, как раньше, но теперь бы он

располагался всего в пяти футах над ледяным покровом. Эти сводчатые проходы

соответствовали верхним этажам; сохранился здесь, к счастью, и пол. Фасадом

это доступное для нас строение было обращено на запад, спускаясь ко . льду

террасами. Напротив него, там, где зиял другой арочный проем, возвышалась

обшарпанная глухая постройка цилиндрической формы с венчающим ее округлым

утолщением -- футах в десяти над единственным отверстием.

Гора обломков облегчила нам вход в первый дом, но хотя мы ждали такого

удобного случая и мечтали о нем, на какое-то время нас охватило сомнение. Мы

не побоялись влиться в эту стародавнюю мистерию, это правда, но тут нам

предстояло вновь собраться с духом и войти в уцелевшее здание баснословно

древней эпохи, природа которой постепенно открывалась нам во всей своей

чудовищной неповторимости. В конце концов мы почти заставили себя

вскарабкаться по обледенелым камням к провалу в стене и спрыгнуть на

выложенный сланцами пол -- туда, где, как мы еще раньше разглядели,

находился вестибюль с барельефными портретами по стенам.

Отсюда во все стороны расходились арочные коридоры, и, понимая, как

легко заблудиться в этом сплетении коридоров и комнат, мы решили, что пора

рвать бумагу. До сих пор мы ориентировались по компасу, а то и просто на

глазок -- по видимым отовсюду хребтам, лишь ненадолго заслоняемым шпилями

башен, но теперь это было невозможно. Мы порвали всю лишнюю бумагу и

запихнули клочки в рюкзак Денфорта, порешив тратить ее по возможности

экономнее. Этот способ казался подходящим: в старинном сооружении не было

сквозняков. А в случае, если ветер вдруг все же разгуляется или кончится

бумага, мы сможем прибегнуть к более надежному, хотя и требующему больших

усилий способу -- начнем делать зарубки.

Трудно было понять, как далеко простирается этот лабиринт. Строения в

городе так тесно соприкасались друг с другом, что можно было незаметно

переходить из одного в другое по мостикам прямо подо льдом, если, конечно,

не натолкнешься на последствия геологических катаклизмов. Обледеневших

участков внутри встречалось не так уж много. Там же, где мы все-таки

натыкались на ледяную толщу, повсюду сквозь прозрачную поверхность видели

плотно закрытые ставни, как будто город специально подготовили к нашествию

холода -- как бы законсервировали на неопределенное время. Трудно было

отделаться от впечатления, что город не бросили в спешке, застигнутые

внезапной бедой, а покинули сознательно. И речи не могло идти постепенном

вымирании. Может, жители знали заранее о вторжении холода, может, ушли из

города en masse, отправившись на поиски более

" En masse -- все вместе (фр.).

надежного пристанища? Нельзя ответить с точностью, какие геофизические

условия способствовали образованию ледяного покрова в районе города. Это не

мог быть долгий, изнурительный процесс. Возможно, причина крылась в излишнем

скоплении снега или в разливе реки, а может, прорвала заслоны снежная

лавина, обрушившаяся на город с гигантских горных хребтов. В этом

невероятном месте могли прийти на ум самые фантастические объяснения.

VI

Вряд ли стоит описывать шаг за шагом наши скитания в этом древнем как

мир лабиринте -- переплетении отдельных помещений-ячеек, в этом чудовищном

хранилище вековечных тайн, куда впервые за минувшие тысячелетия ступила нога

человека. Какая драма выстроилась из настенной резьбы перед нашим внутренним

взором,