Говард Лавкрафт

Хребты безумия

часть

единой истории,- и "читать" мы ее начали не с начала и не по порядку. Иногда

на стенах нескольких комнат или коридоров разворачивалась подряд непрерывная

хроника событий, но неожиданно туда вклинивались тематически обособленные

залы. Лучшие карты и графики висели на стенах бездонной пропасти: эта

каверна площадью двести квадратных футов и глубиной шестьдесят футов

образовалась, видимо, на месте бывшего учебного центра или чего-то в этом

роде. Некоторые темы, отдельные исторические события пользовались особой

популярностью и у художников, и у самих обитателей города, барельефы с

подобными сюжетами повторялись с раздражающей навязчивостью. Впрочем, иногда

разные версии одного события проясняли нам его значение, заполняли лакуны.

Мне до сих пор непонятно, каким образом уяснили мы суть дела за такой

небольшой срок. Впоследствии, рассматривая снимки и зарисовки, мы многое

уточнили и заново переосмыслили, хотя и теперь кое-что остается загадкой.

Нервный срыв Денфорта, возможно, объясняется именно этими позднейшими

расшифровками его впечатлительная натура не смогла вынести жутких

воспоминаний, смутных, мучительных видений и вновь пережить тот ужас,

который он испытал, увидев нечто такое, о чем он не решился поведать даже

мне.

И все же нам пришлось заново просмотреть все документальные

свидетельства: нужно представить миру как можно более полную информацию,

чтобы наше предостережение, такое актуальное, стало еще и убедительным. В

неразгаданном мире Антарктики, мире смещенного времени и противоестественных

законов, человек испытывает губительные для него влияния, словом,

продолжение там исследований попросту невозможно.

Полный отчет о нашем походе появится сразу же после расшифровки всех

записей в официальном бюллетене Мискатоникского университета. Здесь же я

рассказываю обо всем лишь в общих чертах и потому прошу простить мне

некоторую непоследовательность. Опираясь на мифотворчество или что-то

другое, не знаю, только безвестные ваятели разворачивали на камне историю

появления на Земле, тогда еще молодой планете, звездоголовых пришельцев, а

также прочих чужеземных существ -- пионеров космоса. На своих огромных

перепончатых крыльях они, по-видимому, могли преодолевать межзвездные

пространства -- так неожиданно подтвердились легенды жителей гор,

пересказанные мне другом-фольклористом. В течение долгого времени они

обитали под водой, строили там сказочные города и вели войны с неизвестными

врагами, используя сложные механизмы, в основе которых лежал неведомый нам

принцип получения энергии. Их научные и технические познания значительно

превосходили наши, хотя они редко применяли их на практике -- только в

случае необходимости. Судя по барельефам, они исчерпали у себя на планете

идею механистической цивилизации, сочтя ее последствия пагубными для

эмоциональной сферы. Исключительная плотность тканей и неприхотливость

позволяли им жить также в высокогорной местности, обходясь без всякого

комфорта, даже без одежды, и заботясь только об укрытии на случай непогоды.

Именно под водой звездоголовые впервые создали земных существ --

сначала для пищи, а потом и для других целей,-- создали давно им известными

способами из доступных и подходящих субстанций. Особенно плодотворный период

экспериментов начался после поражения их многочисленных космических врагов.

Прежде звездоголовые делали то же самое на других планетах, производя не

только биологическую пищевую массу, но и многоклеточную протоплазму,

способную под гипнозом образовывать нужные временные органы. Так они

получали идеальных рабов для тяжелой работы. В своем наводящем ужас

"Некрономиконе" Абдула Альхазред, говоря о шогготах, намекает именно на эту

вязкую массу, хотя даже этот безумный араб считает, что они лишь грезились

тем, кто жевал траву, содержащую алкалоид, После того как звездоголовые

Старцы синтезировали достаточное количество простейших организмов для

пищевых целей и развели сколько требовалось шогготов, они предоставили

возможность прочим клеточным соединениям развиваться далее самим,

превращаясь в растительные или животные организмы. Впрочем, виды, им чем-то

не приглянувшиеся, безжалостно уничтожались.