Говард Лавкрафт

Хребты безумия

издевательских орнаментов, открыто высмеивающих искусство, которому

подражали. Мы бросились бежать прежде, чем уяснили себе, что же все-таки

увидели, прежде чем наш мозг опалило знание, из-за которого никогда уже нам

не будет на земле покоя!

Направив свет обоих фонариков на распростертые тела, мы поняли, что

более всего встревожило нас в этой жуткой груде тел. Не то, что жертвы были

чудовищно растерзаны и искалечены, а то, что все были без голов. Подойдя еще

ближе, мы увидели, что головы не просто отрубили, а изничтожили каким-то

дьявольским способом -- оторвали или скорее отъели. Кровь, темно-зеленая,

все еще растекавшаяся лужицей, источала невыносимое зловоние, но теперь его

все больше забивал новый, неведомый запах -- здесь он ощущался сильнее, чем

прежде, по дороге сюда. Только на совсем близком расстоянии от поверженных

существ мы поняли, где таится источник этого второго, необъяснимого запаха.

И вот тогда Денфорт, вспомнив некоторые барельефы, живо воспроизводящие

жизнь Старцев во время перми, сто пятьдесят миллионов лет назад, издал

пронзительный, истошный вопль, отозвавшийся мощным эхом в этой древней

сводчатой галерее со зловещей и глубоко порочной резьбой на стенах.

Секундой позже я уже вторил ему: в моей памяти тоже запечатлелся

старинный барельеф, на котором неизвестный скульптор изобразил покрытое

мерзкой слизью и распростертое на земле тело обезглавленного Старца; это

чудовищные шогготы убивали таким образом своих жертв -- отъедая головы и

высасывая из них кровь; происходило это в годы их неповиновения, во время

изнурительной, тяжелой войны с ними Старцев. Высекая эти кошмарные сцены,

художник нарушал законы профессиональной этики, хотя и изображал события,

уже канувшие в Лету: ведь шогготы и последствия их деяний явно были

запретным для изображения предметом. Несомненно существовало табу. Недаром

безумный автор "Некрономикона" пылко заверял нас, что подобные твари не

могли быть созданы на Земле и что они являлись людям только в наркотических

грезах. Бесформенная протоплазма, до такой степени способная к имитированию

чужого вида, органов и процессов, что копию трудно отличить от подлинника.

Липкая пузырчатая масса... эластичные пятнадцатифутовые сфероиды, легко

поддающиеся внушению послушные рабы, строители городов... все строптивее...

все умнее... живущие и на земле и под водой... и все больше постигающие

искусство подражания! О, Боже! Какая нелегкая дернула этих нечестивых

Старцев создать этих тварей и пользоваться их услугами?!

Теперь, когда мы с Денфортом воочию увидели блестящую, маслянистую

черную слизь, плотно обволакивающую обезглавленные тела, когда в полную силу

вдохнули этот ни на что не похожий мерзкий запах, источник которого мог себе

представить только человек с больным воображением -- исходил он от слизи,

которая не только осела на телах, но и поблескивала точечным орнаментом на

грубо и вульгарно переиначенных картушах,-- лишь теперь мы всем своим

существом прочувствовали, что такое поистине космический страх. Мы уже не

боялись тех, четверых, которые сгинули неведомо где и вряд ли представляли

теперь опасность. Бедняги! Они-то как раз не несли в себе зла. Природа

сыграла над ними злую шутку, вызвав из векового сна: какой трагедией

обернулось для них возвращение домой! То же станет и с остальными, если

человеческое безумие, равнодушие или жестокость вырвут их из недр мертвых

или спящих полярных просторов. Звездоголовых нельзя ни в чем винить. Что они

сделали? Ужасное пробуждение на страшном холоде в неизвестную эпоху и,

вполне вероятно, нападение разъяренных, истошно лающих четвероногих,

отчаянное сопротивление, и, наконец, в придачу -- окружившие их неистовые

белые обезьяны в диковинных одеяниях... несчастный Лейк... несчастный

Гедни... и несчастные Старцы. Они остались до конца верны своим научным

принципам. На их месте мы поступили бы точно так же. Какой интеллект, какое

упорство! Они не потеряли головы при встрече с неведомым, сохранив

спокойствие духа, как и подобает потомкам тех, кто изображен на барельефах!

Кого бы они ни напоминали внешним обликом -- морских звезд или каких-то

наземных растений, мифических чудищ или инопланетян, по сути своей они были

людьми!