Говард Лавкрафт

Тень над Иннсмаутом

как-то

пронзительнее, словно он пытался за счет напряжения голосовых связок хоть

немного приободрить себя. -- Ну, а вы-то сами что ничего не скажете? Как вам

самому-то живется в таком городе, где все гниет и разваливается, за

заколоченными дверьми кто-то копошится, кряхтит, свистит, ползает по темным

подвалам и чердакам, а вам самому то и дело хочется оглянуться? А? Как

нравится каждую ночь слышать какое-то завывание, что доносится со стороны

зала "Ордена Дэгона", и догадываться, какие звуки примешиваются к этому вою?

По душе ли слышать все эти песнопения, что долетают в канун мая и в день

всех святых со стороны нашего ужасного мыса? Как вам все это? Или считаете,

что старик совсем спятил, а? Так вот, скажу вам, молодой человек, что все

это еще не самое худшее!

Сейчас Зэдок уже почти срывался на крик, причем безумные интонации его

голоса начинали всерьез пугать меня. -- И не надо таращиться на меня такими

глазами -- я сказал Обеду Маршу, что он попадет в ад и навсегда там

останется! Хе-хе... В аду, вот и все! И до меня ему не добраться -- я ничего

такого не сделал и никому ни о чем не рассказал...

А вы, молодой человек?.. Ну ладно, если раньше никому не рассказывал,

то вам сейчас расскажу! А вы сидите спокойно

и слушайте, да, слушай меня, сынок, -- я об этом еще никому не

рассказывал... Я сказал, что после той ночи никогда больше за ними не

подглядывал -- но я все равно кое-что разузнал! Хочешь узнать, что такое

настоящий кошмар, а? Ну так вот, самый настоящий кошмар, это не то, что эти

морские дьяволы уже сделали, а что они еще только собираются сделать! Они

годами приводили в город своих тварей, которых поднимали с самых морских

глубин -- в последнее время, правда, стали чуть реже это делать. Дома, что

стоят к северу от реки между Уотер- и Мэйн-стрит, просто кишат ими -- самими

дьяволами и теми, которых они приволокли с собой; и когда они будут

готовы... сказал, когда они подготовятся..! Ты слышишь меня?! Говорю тебе, я

знаю, что это за твари -- я видел их однажды ночью, когда... иех-аххх-ах

е"яххх... Вопль старика прозвучал настолько неожиданно и был наполнен таким

нечеловеческим страхом, что я едва не свалился в обморок. Его глаза,

устремленные мимо меня в сторону зловонного моря, были готовы буквально

вылезти из орбит, тогда как на лице запечатлелся ужас, достойный персонажа

греческой трагедии. Костлявая рука старика с чудовищной силой впилась мне в

плечо, но сам он даже не пошевелился, когда я также повернулся, желая

посмотреть, что же такое он там разглядел.

Мне показалось, что я не вижу ничего особенного. Разве что полоса

приливной волны в одном месте оказалась чуть уже и словно внезапно

подернулась мелкой рябью, тогда как окружавшие ее волны были одинаково

ровными и гладкими. Но теперь уже сам Зэдок лихорадочно затряс меня -- я

повернулся, чтобы увидеть, в какую маску трагического ужаса превратилось его

лицо, а сквозь подрагивающий шепот наконец прорвался и настоящий голос: --

Уходи отсюда". Уходи скорее! Они увидели нас -- уходи и спасай свою жизнь!

Не теряй ни минуты -- теперь они уже знают... Беги, скорее, уноси ноги из

этого города...

Еще одна тяжелая волна выплеснулась на осыпающийся остов некогда

существовавшего здесь причала, и тотчас же приглушенный шепот старика

перерос в новый нечеловеческий, леденящий кровь вопль: "Й-яаахххх!...

яхаааааа!..."

Прежде, чем я успел хотя бы немного прийти в себя, он " ослабил хватку,

снял с моего плеча свою ладонь и ошалело бросился в сторону улиц, чуть

забирая к северу, чтобы обогнуть развалины старой складской стены.

Я снова посмотрел на море, но теперь там уже точно ничего не было;

затем поднялся, вышел на Уотер-стрит и глянул вдоль нее в северном

направлении, хотя там, похоже, уже простыл и след Зэдока Аллена.

Едва ли мне удастся описать то настроение, которое произвел на меня

этот эпизод -- мучительный, жалкий, но одновременно безумный, какой-то

гротескный, вселяющий ощущение непередаваемого ужаса. Паренек из бакалейной

лавки предупреждал меня, что может произойти нечто подобное, и все же

реальность превзошла все мои ожидания, вызвав в душе чувство полнейшего

смятения и глубокой тревоги. Какой бы наивной ни казалась мне услышанная