Говард Лавкрафт

Тень над Иннсмаутом

всего, по причине их поломки --

в столь ветхом строении буквально на каждом углу встречались какие-то

дефекты и неисправности, Несколько раздосадованный данным обстоятельством, я

принялся осматривать комнату и вскоре, к своему немалому удивлению,

обнаружил лежавшую на шкафу для белья дверную задвижку, причем, судя по

расположению отверстий на ней и на двери, мне показалось что это была именно

та, недавно снятая. Чтобы хотя бы немного отвлечься от мрачных раздумий и

переживаний, я принялся прилаживать задвижку на прежнее место, для чего

воспользовался портативным и весьма удобным набором инструментов, в который

входила и отвертка, и с которым я никогда не расставался во время своих

поездок. Задвижка и в самом деле встала точно на свое прежнее место, и я

облегченно вздохнул, когда обнаружил, что смогу перед сном относительно

надежно запереть дверь. Дело было даже не в том, что я имел какие-то

реальные опасения на этот счет -- просто, находясь в заведениях подобного

типа и класса, всегда приятно иметь перед глазами хоть какой-то атрибут,

любой, пусть даже самый примитивный символ безопасности. На двух боковых

дверях, соединявших мой номер с соседними, задвижки были на месте, но я все

же позаботился о том, чтобы как следует подвинтить удерживающие их шурупы.

Раздеваться я все же не осмелился, а просто снял плащ, галстук и обувь,

и вознамерился читать до тех пор, пока сон окончательно не сморит меня.

Вынув из чемодана карманный фонарь, я переложил его в карман брюк, чтобы

иметь возможность взглянуть на часы, если неожиданно проснусь посреди ночи.

Сон, однако, никак не приходил. Когда я прекратил анализировать свои мысли,

то к собственному неудовольствию обнаружил, что словно непроизвольно к

чему-то прислушиваюсь -- совершенно непонятному и одновременно жутковатому.

Похоже, рассказ того инспектора все же оказал на меня более тревожное

впечатление, нежели мне казалось прежде. Я снова попытался, было, читать, но

вскоре обнаружил, что не способен воспринять и строчки.

Спустя некоторое время мне показалось, что я и в самом деле слышу

доносящееся из коридора размеренное поскрипывание ступеней и половиц, как

если бы по ним кто-то шел, и невольно удивился тому, что именно в столь

поздний час комнаты гостиницы вдруг стали заполняться постояльцами. Голосов,

правда, слышно не было, и до меня внезапно дошло, что пол поскрипывает

как-то необычно, словно передвигающийся по нему человек -- или даже

несколько людей -- стараются ступать как можно более тихо, буквально

крадучись. Мне это определенно не понравилось и я всерьез засомневался,

стоит ли в подобной ситуации вообще стараться заснуть. Как я. уже успел

убедиться, город был населен поистине странными типами, а кроме того здесь,

насколько мне было известно, уже отмечались случаи загадочного исчезновения

людей. Не была ли эта гостиница вообще именно тем заведением подобного рода,

где человека могут запросто убить, хотя бы ради денег? (По мне, правда, едва

ли можно было сказать, что я купаюсь в роскоши и набит деньгами), Или,

может, местные жители подобным диковатым способом выражают свою неприязнь к

почему-то привлекшим их внимание приезжим? Не могли ли мои сегодняшние

прогулки, сопровождавшиеся регулярным заглядыванием в самодельную карту,

привлечь их повышенное внимание к моей скромной персоне? Я поймал себя на

мысли о том, что и в самом деле, похоже, пребываю в довольно нервозном

состоянии, если даже не сколько случайных поскрипываний половиц в коридоре

наводят меня на подобные мысли, -- и все же с сожалением подумал о том, что

невооружен.

Наконец я почувствовал как бремя усталости, в котором, однако, не было

и намека на сонливость, стало слишком тяжелым, а потому запер наружную дверь

на ключ, потом на недавно установленную задвижку, выключил свет и улегся на

жесткую, неровную кровать, предварительно, как и задумал, сняв галстук и

башмаки. В ночной тишине каждый слабый шорох казался чуть ли не

оглушительным, а кроме того мое сознание буквально утопало в потоках

хаотичных и весьма малоприятных мыслей. Я уже начал сожалеть о том, что

выключил свет, однако чувство безмерной усталости не позволяло мне снова

встать и подойти к выключателю. После довольно долгого и отчаянно