Говард Лавкрафт

Тень над Иннсмаутом

и грозными, чем все

те звуков, которые мне доводилось слышать до этою.

В моем мозгу пролетела вереница самых неприятных и, более того,

отчаянных догадок. Я почему-то подумал о тех кошмарных иннсмаутских тварях,

которые, как мне рассказывали, безвылазно скрывались, в гигантских,

зловонных муравейниках, буквально заполонивших все морское побережье. На

память пришли и те неведомые мне пловцы, которых я видел далеко в море.

Более того, если принять во внимание численность всех тех групп, которые мне

уже довелось наблюдать в эту ночь, а также тех отрядов, которые в настоящее

время, очевидно, охраняли выходившие из города дороги, массовость новой

толпы преследователей казалась странно большой для почти безлюдною

Иннсмаута.

Откуда же могла взяться вся эта армада, в настоящий момент представшая

перед моим взором? Неужели те древние, таинственные катакомбы и в самом деле

были заполонены полчищами представителей невиданной и неизвестной никому

жизни? А может, некое загадочное судно и в самом деле ссадило всех их на тот

дьявольский риф? Но кто они и почему оказались здесь? Ведь если столь

внушительный отряд бродит по дороге на Ипсвич, не могло ли оказаться так,

что патрули и на других дорогах также существенно усилены?

Я вступил в поросший кустарником проем в насыпи и принялся медленно

продвигаться по нему, когда в очередной раз почувствовал нахлынувшую

неизвестно откуда волну тошнотворного рыбьего запаха. Неужели ветер столь

стремительно изменил свое направление и стал задувать с моря, проносясь над

всем городом? Скорее всего, так оно и было, поскольку я тотчас же стал

различать шокировавшее меня гортанное бормотание, доносившееся с той

стороны, где доселе не было слышно ни звука. Но теперь к ним примешивались и

другие звуки -- нечто вроде слитного, массового хлопанья или постукивания,

почему-то навевавшего на меня образы самого отвратительного и жуткого

свойства. Я просто не знал, что и подумать о той волнообразно колыхавшейся

массе неведомых тварей, перемещавшейся по дороге на Ипсвич.

Внезапно все эти звуки и рыбья вонь как-то разом усилились, окрепли,

так что я на мгновение даже замер на месте, благодаря судьбу за то, что

оказался на время прикрыт возвышающимся краем земляного проема. Именно здесь

дорога на Роули проходила почти рядом со старым железнодорожным полотном,

прежде чем через несколько десятков метров отклониться и уйти в

противоположном направлении. Ко всему прочему по этой дороге сейчас что-то

двигалось, так что мне оставалось ничего другого, кроме как упасть на землю

и вжаться в нее в ожидании того момента, когда эта дикая процессия минует

меня и скроется в отдалении. Хвала Всевышнему, что эти ублюдки не взяли с

собой собак -- хотя, едва ли это принесло бы им пользу с учетом той

одуряющей, перешибающей любые посторонние запахи рыбьей вони, которая

наполняла сейчас всю атмосферу. Укрывшись за кустами, обильно

произраставшими в этой песчаной расщелине, я чувствовал себя в относительной

безопасности, хотя и понимал, что загадочные твари вскоре пройдут не более,

чем в ста метрах передо мной, и я смогу их разглядеть, тогда как они -- если

только судьба не сыграет со мной какую-нибудь злую шутку, -- меня не

заметят.

И все же мне вдруг стало жутко страшно даже просто поднять на них

взгляд. Я увидел залитое лунным светом открытое пространство, которое им

предстояло пересечь, и почему-то в мозгу промелькнула странная, даже нелепая

мысль о том, как же они загрязнят, изгадят всю эту местность. Пожалуй, из

всех иннсмаутских обитателей они были наиболее омерзительными -- такими,

которых никогда не захочешь вспомнить хотя бы для того, чтобы кому-то

рассказать о них.

Вонь становилась просто невыносимой, а звуки представляли собой

чудовищную смесь дикого покряхтывания, кваканья, завывания и лая, слившихся

в единый, сплошной гомон, по-прежнему не имевший ничего общего с нормальной

человеческой речью. Было ли это голосами моих преследователей? А может, они

все же где-то нашли и взяли с собой собак, хотя за весь день мне ни разу не

встретилось в городе ни одно из традиционных домашних животных. Это их

похлопывание или постукивание казалось чудовищным, и я не смел даже взгляда

поднять на порождавших его тварей, твердо вознамерившись держать глаза